– Пончик, бедняжка, тебе велели присмотреть за детишками? Сорян, детки, – поворачивается он к нам.
– Ты все-таки ужасный идиот, – говорит Катка. – Покажи им паука, понял? Идите сюда. – Она показывает на маленький террариум, который стоит у парня на столе, и я сразу подхожу. А Петр прячется за мной.
– Что это за вид? – спрашиваю я.
Каткин брат уставился на меня.
– А ты что, в них разбираешься?
– Ага.
Я правда разбираюсь, у меня есть про них книга, и я читала много в интернете. Я не решила пока, какого бы мне больше хотелось иметь – древесного или норного: у древесных мне ужасно нравится паутина, но, наверное, для новичков и подростков больше подходит какой-нибудь мирный норный вид.
– Вот только он-то в них не разбирается, он завел этого паука только потому, что это круто. Он вообще им не занимается, – говорит Катка.
Ну да, паукам и не нужен какой-то особый уход, только кормить и следить, чтобы в террариуме было достаточно тепло и влажно, им не требуется присутствие человека, они не знают, кто их хозяин, думаю я, но вслух не произношу.
– Он хотел только выпендриться перед дружками. Даже не назвал его никак.
– Пончик, хочешь, чтобы я его на тебя бросил?
Понятно, что брат не бросит паука на Катку, животное же может покалечиться, впрочем, Катка, наверное, сама это понимает, но лучше закончить этот разговор.
– Ну что, покажешь мне его? – говорю я.
– Ладно…
Он приоткрывает дверцу, чтобы я могла посмотреть. Оказывается, это розовый птицеед, здорово! Это самый мирный вид, его можно взять на руки, и вообще он восхитительный.
– Но он ничего не делает, просто спит, я же говорил.
– А ты берешь его когда-нибудь на руки?
– Нет, – говорит он. – Это же не кролик, чтобы его тискать.
Это я понимаю, но некоторые неагрессивные виды, то есть которые не нападают сами, терпят, когда их берут на руки. Правда, этот паук, видимо, к такому не привык, так что не стоит пробовать. Или стоит?
– Прямо никогда-никогда?
– Нет. Если нужно его переместить, я сажаю его в коробку.
– Даже не думай до него дотрагиваться, – говорит Катка. – Ты что, совсем психованная? Всё, посмотрела, можем уходить?
Но я не обращаю на Катку внимания, ведь я в жизни не видела ничего подобного так близко, это самое прекрасное животное на свете.
– Покормишь его? Можно?
– Можно, да. – Каткин брат смотрит на меня. – Но я кормил его совсем недавно, не уверен, что он уже проголодался.
– Пауки могут есть без остановки, если есть что.
– Больно умная, а? Что у тебя за странная подружка? Впрочем, неудивительно, ты и сама чокнутая, – говорит он Катке. Но я не обижаюсь, ведь я правда разбираюсь в насекомых. И вообще в животных. И странная я тоже. Петр и Катка стоят в сторонке.
– Идите посмотрите, как он будет есть, это самое классное, – говорю я им.
Петр делает шаг вперед и останавливается, а Катка не двигается с места.
– Ха-ха, посмотрел бы я на это, – говорит Каткин брат и пугает ее: – Бу-у-у, паук сейчас тебя сожрет.
Потом он берет двух сверчков и бросает в террариум. Я наблюдаю, как птицеед готовится к нападению, встает и выставляет хелицеры, а потом набрасывается и хватает сверчка. Он нападает молниеносно, сверчок не успевает даже шевельнуться. Потом паук держит добычу и выпускает на нее специальную жидкость, чтобы переварить, потому что у него очень узкое горло – собственно, такая трубочка, – он не может проглотить сверчка целиком, поэтому размачивает его, а потом как бы выпивает.
– Фу, – говорит Петр, – меня сейчас стошнит.
– Пошли отсюда, – зовет его Катка, – подождем снаружи.
Они выходят из комнаты. А Каткин брат над ними смеется.
– Эй, а ты что не уходишь? – спрашивает она меня.
– Хочу еще немного на него посмотреть, можно?
– Ага… но я пойду играть.
Он включает игру. А я наблюдаю, как паук чистит хелицеры после еды, а потом залезает в свою норку. Больше всего на свете мне бы сейчас хотелось, чтобы мне было уже пятнадцать, или сколько там Каткиному брату лет, и родители бы мне тоже разрешили завести паука.
– Ты реально любишь пауков?
– Это мои любимые животные.
– Жалко, что ты такая мелкая, я бы тебе его отдал.
Я тупо уставилась на него: он серьезно? Птицееды живут долго, зависит, конечно, от того, самец или самка, и от вида, но самка легко доживет до того времени, когда я вырасту и смогу ее взять.
Я так и смотрю на Каткиного брата, а он спокойно себе играет, неужели он это всерьез сказал? Он оборачивается.
– Чего ты пялишься? Я бы правда лучше завел игуану или кого-нибудь такого. Ну иди уже, а?
Тут в комнату заглядывает Катка.
– У нас проблемы.
Что поделаешь? Приходится идти. Петр в прихожей поспешно обувается.
– Мне надо скорее домой, – объясняет он мне, тогда я тоже быстро одеваюсь, и мы идем.
– Он сказал маме, что пойдет домой, а сам увязался за нами, – жалуется Катка.
Но мне все равно, я сейчас могу думать только о птицееде.
Мы выходим из подъезда, Катка спустилась с нами вниз, чтобы открыть дверь, на улице уже почти совсем темно. Петр говорит, что ему нужно бежать, но мне не хочется, хочется идти спокойно и переваривать впечатления. Такой чудесный вечер, светят фонари и стоит легкий туман, мне все равно, идти одной или с Петром, но я просто хочу пешком, а не бегом.
– Так позвони маме, и я тебя провожу до дома.
Но тут появляется его мама, она очень сердится.
– Что это значит? – кричит она на Петра, а потом обрушивается на меня:
– Ты Петина подружка? Нельзя же так просто брать и уводить его куда-то!
А потом и на Катку:
– Девочки, я вас вообще не знаю, так не пойдет! В следующий раз подойдите ко мне и спросите разрешения, но так не делают.
– Но мы вообще не знали… – начинает Катка, но никто ее не слушает.
– Я уже не маленький, могу и сам до дома дойти! – спорит Петр, но это бесполезно.
– Значит, ты больше не боишься темноты?
– На улице фонари!
– Теперь ты такой смелый, да?
– Да! Тут мне не страшно!
– Но я тебе не разрешала! Ну-ка пошли! – Она хватает его за руку и тащит прочь, а он оборачивается и машет нам рукой как ни в чем не бывало, тогда я тоже машу.
– Что это было? – говорит Катка, но я не очень понимаю, что она имеет в виду, да и неважно, я больше не хочу