Утром, когда я проснулся, Зверь уже совсем сжался. Я не нашёл его под кроватью. Я искал его в темноте под шкафом и в ящиках. Вся беда в том, что, как только открываешь ящик, чтобы найти Зверя, он сжимается, потому что темнота уходит. Тогда я закрыл дверь, чтобы никто не слышал, и спросил:
– Зверь, а Зверь, хочешь пойти со мной в школу?
Он ответил «да». Не вслух. Даже не шёпотом. Я прислушался и ясно услышал его ответ у себя в голове.
Я нашёл пустую жестянку, маленькую круглую коробочку из-под фотоплёнки. Открыл все ящики, чтобы Зверю было негде прятаться, чтобы он пошёл в единственное в комнате тёмное место, под шкаф. Я лёг на пол возле шкафа, засунул под него жестянку, так глубоко, как только сумел, и сказал заклинание:
– Тьма, тьма, тьма на тебя, заходи!
На секунду открыл крышку и тут же закрыл обратно. Зверь был там, внутри.
Я обернул жестянку чёрной бумагой, положил в целлофановый пакет на случай дождя и крепко завязал верёвкой. Тогда я ещё не знал, что Зверь умеет входить и выходить между молекулами. Я думал, он останется в жестянке, пока я не решу её открыть.
В тот первый день нашей дружбы я многого ещё не знал. Например, я думал, что будет, если у Зверя не хватит воздуха, чтобы дышать. Но Зверь только засмеялся внутри жестянки, он ведь сам – воздух! Когда Зверь смеётся, видно, что жестянка капельку дрожит, и так можно понять, что он смеётся. Наверняка Зверь подумал о том, как он вечером раздуется в комнате, хотя жестянка по-прежнему будет закрыта, завёрнута и перевязана верёвкой, оттого и засмеялся.
3. Зверь приходит на помощь
Я взял жестянку со Зверем из темноты с собой в школу. По дороге я объяснял Зверю про всё вокруг. Ведь он же ночной Зверь и ничего не знает про день.
Я спросил маму, сжимаются ли на свету ночные птицы и звери, и она объяснила, что днём они просто засыпают, а ночью просыпаются, но никогда не сжимаются. Мама засмеялась. Она не знала про Зверя из темноты. Может быть, когда-нибудь, через много-много лет, я ей про него расскажу. Зато я рассказал маме, что малыш у неё в животе – девочка. Мама спросила, откуда я знаю, но я не ответил.
Я показал Зверю из темноты наш квартал и объяснил, что это – первый еврейский квартал за стенами Старого города. И что наш дом – очень древний, ему, может быть, сто лет. Из-за того, что он такой старый, у него ужасно толстые стены. Я показал Зверю мельницу с крыльями, которые не вертятся, потому что она уже давно не мелет муку. Показал и карету Монтефиоре, потому что, когда Монтефиоре приезжал в страну, чтобы помогать евреям, машин ещё не было. Были только паровозы и пароходы. Ещё я объяснил Зверю, что в кареты впрягают коня или пару коней. Короли впрягают в свои кареты помногу коней за раз, пару за парой.
Пока я всё это объяснял, мне вдруг пришло в голову, что, может быть, Зверь и вовсе не знает, что такое «конь», «Старый город» или «евреи». Но у меня уже не было сил объяснять ему всё за один раз.
Мы вышли из квартала, и я растолковал Зверю, как переходят главную улицу. Он боялся машин и светофоров тоже боялся. Я объяснил Зверю, что делать, когда горит красный свет, что – когда жёлтый, и что на зелёный можно переходить. И сказал, чтобы он не трусил, ведь я его защищаю.
Интересно, что Зверь не боялся ни темноты, ни других зверей. Его пугали только такие вещи, как машины, в которых есть мотор, всякие электрические приборы. И одного зверя он всё-таки опасался, но про это я расскажу в другой раз.
Я показал Зверю, как влезаю на ограду и хожу по ней вокруг высокого дома, как канатоходец по канату. Этот дом, наверное, самый высокий в Иерусалиме. Я люблю высокие дома, а мой папа нет. Он говорит, высокие дома портят вид Иерусалима. Я люблю встать рядом с Высоким домом близко-близко, задрать голову и увидеть его весь целиком.
Пришли ребята таскать бумагу из тележки Комитета помощи солдатам. Нехорошо так делать. Я объяснил Зверю, что Комитет помощи солдатам продаёт эту бумагу, а на вырученные деньги покупает для наших солдат разные вещи. Солдатам ведь много всего нужно: и телевизоры, и нарды для солдатских клубов, не одни только ружья и пулемёты.
Я спросил:
– Зверь, а Зверь! Ты можешь прогнать араба, который гонится за мной во сне?
Мама не сумела. Она честно пыталась. Вечер за вечером мама сидела у моей кровати и объясняла, что арабы такие же люди, как и мы. У них есть родители, мама с папой, есть даже дяди и тёти. У моего папы есть друзья-арабы. Их дети, как и мы, учатся в школах. Родители любят их, мамы укладывают их вечером в постель и поют им колыбельные. И вообще, сказала мама, есть хорошие арабы и есть плохие, так же как бывают хорошие и плохие евреи. Я спросил, почему же тогда за мной во сне никогда не гонится плохой еврей. Мама сказала:
– Может, потому что у нас пока ещё нет мира.
Мы со Зверем дошли до пустыря, по которому я хожу каждое утро, когда иду в школу короткой дорогой. Я показал Зверю цветы, которые там растут, и ворон, которым каждое утро крошу кусочек своего бутерброда. Эти вороны уже узнают меня и ждут, когда я приду. Показал женщину, которая всегда выходит, когда я иду мимо, и, одетая в домашний халат, кормит кошек.
Когда я дошёл до одинокого дома, приплёлся жёлтый пёс и начал на меня лаять. Всегда, когда я иду короткой дорогой, гадаю, будет он там или нет. Если я прохожу это место, а пёс так и не появился, то вздыхаю с облегчением. Я боюсь этого пса. Вообще боюсь собак.
Я прекрасно знаю, что нужно делать, когда он лает. Нужно продолжать идти, медленно-медленно, как ни в чём не бывало. Не бежать. Не смотреть на него и не махать руками.
Но страх мгновенно пробирается мне под кожу, расходится по всему телу, и его никак не остановить. Этот пёс – злой. У него злой взгляд. Я уверен, что это он задрал курицу и двух зайчих из садика Рахели. И потрёпанную куклу, которую я нашёл на дороге и повесил на железную ржавую ограду, наверняка стянул с чьего-то двора и порвал зубами именно этот жёлтый пёс.
Я устроил своему Зверю испытание. Достал жестянку и сказал:
– Прыгни на этого пса и прогони его!
Был день. Но я подумал, может быть, Зверь сумеет собрать все силы и, прежде чем сожмётся от солнечного света, всё-таки сделает то, о чём я его прошу.
Вы не поверите, но мой Зверь из темноты прыгнул – сразу высоко-высоко!
Жёлтый пёс испугался, заскулил и удрал, а после лаял на меня уже издали. Какой-то дядька закричал из окошка:
– Ты зачем бросаешь камни в мою собаку?
Если бы он пригляделся, то увидел бы, что это не камень, а просто это мой Зверь выпрыгнул из жестянки. И с того момента я знал: мы со Зверем из темноты станем друзьями.
С той поры прошло много дней и месяцев, и многое изменилось. Мой Зверь стал гораздо образованнее. Я водил его в зоопарк, в Музей природы и в Большой Музей. Познакомил со всеми своими друзьями – хотя они, конечно, не знали, что там у меня в темноте, в жестянке. Я взял его с собою в мошав – сельскохозяйственное поселение – к тёте Гизе и дяде Менахему. Там я показал Зверю, откуда берутся яйца и молоко. Ведь Зверь-то думал, что яйца делают на яичном заводе, а молоко получается, когда воду смешивают с белым порошком! Я тоже раньше