окрылишь.
Но только
ты мне в обузу,
Потому что
не полетишь.
Хоть сама
и бываешь мило
Улыбаешься,
бестией став;
Только
крылья свои сложила
В закрываемый
створкой шкаф.
Будто в крепости
той замочной,
Недоступны другим они.
Не промочит их
дождь проточный,
Невзначай не сожгут огни.
И чужие люди не глянут…
Под защитою крылья тут!
Злыдни в сторону не утянут,
а понятней: не украдут.
За сохранностью,
очевидно,
Проследишь:
не сожрала б моль!
Чую запахи нафталина!
Он на перьях —
как ранам соль.
2.
Мне тебе надоесть
Не составит труда:
Просто в душу залезть.
Ни «нет», ни «да»! —
Ничего не сказать.
Снова и опять
Повторять:
Наплевать!
Хочу спать!
«День нерадостью завьюжен…»
День нерадостью завьюжен,
Тишина скребёт в дому.
Ощущение: не нужен
Ни себе и никому!
А бывало: сердце билось
Энергично – за двоих…
И когда попал в немилость
Глаз твоих и губ твоих?
Будто я смертельно ранен,
И печальный ждёт финал.
Всё предельно, всё на грани:
Победил ли?
Проиграл?
Пусть мечтанье долго длится.
Ты упряма? – Что с того!
Буду ждать, как бедный рыцарь,
Появленья твоего.
Туда, где море
Ты возьми туда, где море
Необъятное шумит;
Где домишко на угоре
Под оливами стоит.
Где маляр мешает краски,
Чтобы красить старый дом,
Но скорее – для отмазки.
Экономия во всём!
Там —
вблизи —
волна играет,
И песочный светел пляж:
Он от солнца выгорает
И меняется пейзаж.
И без клумб растут цветочки
Необычной красоты.
Я бы здесь дошёл до точки,
Без тебя, моей мечты!
Жить у моря можно было
При желании большом.
Ты б оттуда выходила,
Не стесняясь, голышом,
Появлялась без прикрытий
И вперёд отважно шла.
И в таком открытом виде
Все народы потрясла!
Если б только захотела,
За тобой они толпой…
Говорила б, песни пела
На площадке на любой.
Со скалистой зрила глыбы,
О любви читала стих…
В этом море много рыбы,
Мало рыбок – золотых.
Ею быть вполне могла бы,
А никто другой не смог.
И тогда б не только крабы
У твоих шуршали ног.
Ах, какие это ноги!
Стройнотой своей маня,
Враз с ума сводили многих,
А тем более – меня!
В южной хатке (рядом вишни!)
Начинался наш роман.
Кое-кто хваткий
Шустрой мышью
Забирался на диван.
Шмыгал враз под одеяло,
На простынку мигом – шасть,
Потому что обуяла
Удивительная страсть.
И друг другу потакали
(Соучастие, учти),
Волны чувственно вздымали
Семибалльные почти.
Это было? Это будет?
Называемо мечтой,
Что назреет, что наступит
Миг желания простой.
Если даже несбыванье
Невзначай произойдёт, —
Наше новое свиданье
Красной розой расцветёт.
Не открестится шипами.
Наберёт пурпурный цвет.
Всё останется меж нами
На десяток верный лет.
Пусть об этом вспоминаю,
Умирая от тоски,
В толстой книге сохраняю
Меж страничек лепестки.
Лепестки большой оливы,
Подобрал их как-то днём…
Вот живём
(Без перспективы).
В отдаленье
(Не вдвоём).
«Ведь не просто так ушла…»
Ведь не просто так ушла,
Мне печаль доставила…
Но зато моя душа,
Как весной, оттаяла,
Оттого, что ты была
И твоё дыхание…
Ты, как роза, зацвела —
Не поздней, не ранее…
На руках тебя носить,
Нежно гладить взглядышком,
И с тобою вечно быть,
Находиться рядышком.
Мог пройти сквозь толщи стен,
Лишь скажи: «Проникни!»
Но ушла – скажи, зачем? —
Из моей ты жизни.
Связь не просто порвала,
А с каким-то вызовом!
Но всего меня сперва
Досконально вызнала.
Обещала же любить,
Не грозила сайметом,
Не талдыча «быть – не быть?»
Вслед за принцем Гамлетом.
Это он тогда решал
Явно не решимое…
Я б тебя к себе прижал,
Самая любимая.
Я не датский принц. Отнюдь.
Не живу по правилам.
И меня б подобный путь
Явно не устраивал.
Я к такому не готов…
На себя рассчитывал.
Правда, книжки про любовь
Иногда почитывал.
Портрет
Старшему другу —
котласскому художнику
Юрию Ивановичу Чиркову
Рисовал художник даму —
Так, наброски для портрета.
Щурил глаз он хитроватый,
В бороде он прятал смех.
Был июнь, а значит лето.
И легко она одета…
Но на даме было вето:
Эта дама – не для всех.
Тихо женщина сидела.
И, почти не шевелясь,
На него она глядела,
Синеглазо, как умела,
И для творческого дела