– Мой приезд… Он не знает. Это – сюрприз.
– Ну что же, девочка… Ваша забота можно легко помочь. У меня как раз есть знакомства в милиции города Лауренс.
– Полно врать!
– Я слишком большой, чтоб врать. Но моя фамилия Пеки-Бук. Это тролль по-нашему. Я – почти волшебник… На экскурсии в Санамюндэ частенько бывают школьники. Там есть старинная, очень старинная крепость… Вы бы могли поехать со школьной экскурсией.
– Ни за что!
Он отвернулся и снова закашлялся.
– Не сердитесь, Кири, но у нас вообще врут только в ответ на ложь. И ценят любовь… Если это истинная любовь.
Они оживленно шептались, и пожилая соседка, задремавшая на соседней полке, сказала завистливо:
– И как это можно так не считаться с людьми!
– Чаю, чаю кому? – предложила женщина-проводник.
– Четыре стакана, – заказал Пеки-Бук.
– Шесть стаканов! – поправила басом дремлющая на нижней полке соседка.
Они пили чай. Чуть отставив мизинец, Кира весело разглядывала бутерброд с икрой.
– Не знаю, право, как быть… Я, собственно, вегетарианка…
Съев бутерброд и взобравшись на верхнюю полку, она уснула. Поезд так мерно, так монотонно стучал колесами…
И вдруг заскулил Апполосик. Кира вскочила, вынула щенка из корзины и дала ему молока.
– Передайте от меня свой жених, что из вас получится очень хороши мать. Это как раз всерьез, дорогой Кири.
– Как бы я хотела, чтобы вы это сами ему сказали!
А поезд шел, шел…
Мы поедем
В страну
Кисипусию,
Где живут только кисипусята-а…, —
весело напевала Кира.
Поезд шел, стучали колеса…
– Отто!.. Значит, меня не очень обезобразили короткие волосы?
– Не знай, возможно ли быть трогательней и прелестней?
– Как вы думаете, он любит меня?
– Разврат! – простонали на нижней полке.
– Сгинь! – шепнула Кира, взбираясь на верхнюю.
В пять часов проводница принялась будить пассажиров.
– Дайте мне, пожалуйста, адресок, Отто. Я воспользуюсь вашей любезностью… Когда у вас будет время, чтобы пойти со мной в милицию?
– Милиция? – вытаращив глаза, спросил Отто. – Что? Какая-такая милиция? Я не знай никакой милиция. Я ничего вам не обещал.
– Ловко, однако… А вы говорили: в Лауренсе врут только в ответ на ложь! Я сразу про вас подумала: он – трепло!
– Я родился не в Лауренсе, а на Санамюндэ. На этом они расстались.
Поезд замедлил бег. Из сумерек, из холодного утра выплыл навстречу Кире университетский старинный город.
Ее попутчика Отто встречали жена и двое детей. Один из ребят прижал к себе Апполосика. Ладно уж! Хоть это он не солгал, его ребята, видно, на самом деле полюбят прибывшего из Москвы щенка. Его бутылочку. Его красоту. И его кошелку.
Отец десятерых детей
– Да, да, – говорил по-русски старик с бородкой другому какому-то старику в берете, – не только мы с вами, но многие отнесутся к этому как к народному бедствию!..
– Я слышал, что пострадали уникальные коллекции Аведсона. Ужасно!..
– Жаль коллегу, что тут и говорить… Но главное, знаете ли, не идущий ни с чем, ни в какое сравнение конференц-зал!.. Уцелеть во время войны… И вдруг… Воистину – огонь, истребивший огонь Прометея!
– Простите, пожалуйста, что я врываюсь и перебиваю вас, был пожар, и вам, разумеется, не до меня, – осторожно сказала Кира, – но мне так нужна ваша помощь старшего… (Она робко глянула в глаза старику с бородкой.) Я приезжая. Из Москвы. Мне надо добраться до Санамюндэ. Там у меня жених. Я очень… Я сильно люблю его! И вот… Мне бы, знаете, только на десять минут человека постарше! Культурного… Доброго… Переводчика… Мне нужно добывать пропуск… Я долго ходила по улицам… И вдруг услышала вас.
– Польщен доверием! (Старичок приподнял шляпу.) При любых обстоятельствах не могу отказать девушке… Да еще вдобавок своей землячке и, возможно, студентке…
– Большое спасибо. Если вы заняты – я подожду. Мы могли бы условиться…
– Что вы? Сегодня, по известным вам трагическим обстоятельствам с университетом, лекции отменены… Прошу извинить, коллега… Итак, в четыре часа в кафе «Цдэнак», не правда ли?.. Милиция – направо, мой юный друг. Как прикажете вас величать?
– Кира. Зиновьева.
– Польщен… Профессор Бецкий. Антропология. Налево! За угол. Так, так, так… Милиция, паспортный стол… Направо, направо, Зиновьева.
…В большом кабинете, опустив светловолосую голову, сидел заместитель начальника паспортного стола и сосредоточенно что-то писал. В комнате царила напряженнейшая тишина, шелестящая перышком о страницу.
Профессор высморкался. Начальник не поднял глаз. Он писал. Старик покашлял. Тишина по-прежнему нарушалась только быстрым движением самопишущего пера. Наконец молодой человек чуть приподнял голову.
Кира раскрыла рот: это был хозяин рыжего Апполосика.
– Я вас слушаю.
Кира перевела дыхание.
– Здравствуйте, Пеки-Бук… – И, отстранив ее и приподняв шляпу, профессор быстро-быстро о чем-то заговорил. Кира не поняла ни слова.
– Нет, Анатолий Иванович, – ответил по-русски заместитель начальника паспортного стола. – Весьма сожалей, но я, хоть в прошлом и ваш ученик, на этот раз вынужден вам отказать. Девушка едет к жених-офицер… Но если бы желания офицера, как утверждает девушка, совпадали с желанием гражданки, он бы ей выслал пропуск. А, кстати, покажите-ка паспорт, москвичка… Гм… В первую очередь, дорогой профессор, меня занимает сейчас вопрос об ее совершеннолетии… Семнадцать? Да! Удивительно. Она не клялась вам, что ей восемнадцать?.. – И он глянул на старика заискрившимися глазами. – Не знай, как близко вы знакомы с товарищ Зиновьевой?.. Но вынужден предупредить, она человек с секретом! Женщина Вамп! Милиция получил о ней исчерпывающую информация – нас поставила в известность Москва. Один бедняга – его звали Ваньюша – стрелялся из-за нее. Ага! Не знали? Так я и предполагал…
– Он не стрелялся, – сказала Кира. – Он… он просто уехал в Сочи.
– В Сухуми, – поправил заместитель начальника паспортного стола. – Мы, знаете ли, хорошо информирован… Он был от горя не в силах ходить. Его экспортировали, как это… на носилки. (Кире пришлось убедиться, что у милицейских работников неплохая память.)
Итак, в Москва, понимаете ли, дорогой профессор, стрелялись из-за нее. А этот, как его, ну жених, жених, может пренебречь служба, может броситься в море (правда, море замерзло, оно предусмотрительно)… Нет! Пусть едет обратно в Москва, к своему папаша.
– Но ведь вы не станете отрицать, Пеки-Бук, – растерявшись, сказал старик, – что девушка и на самом деле очаровательна? Я на этом настаиваю, как старший, и в этом, так сказать, направлении никакой иронии по отношению к даме не потерплю. Кроме того, она приехала в Лауренс… Из Москвы – в Лауренс… Грешно ей не дать повидаться с тем, ради кого она… Я лично знаю Зиновьеву! Я за