Новожилов кивнул.
Судьба Капитана была решена.
Сергей Никольский
Он только дверь в отделение открыл, а дежурный уже кричит:
– Сергей Васильевич, тебя начальник окружного управления вызывает!
– Зачем? – поинтересовался Никольский.
– Глубокая тайна, – развел руками дежурный.
– Беляков у себя?
– На месте.
Сергей поднялся в свой кабинет, взял трубку прямой связи.
– Виталий Петрович…
– А ты почему здесь? – не дал даже поздороваться начальник. – Тебя Колесников ждет. Что ты, Сережа, опять натворил?
– Да вроде ничего, – удивился Сергей.
– И я вот подбивал бабки, все, кажется, спокойно. Так что же генералу надо, как думаешь, Сереж? – Беляков был крайне обеспокоен.
Сергей понимал начальника. Пятьдесят семь лет для его должности – не шутка. Беляков уже переработал два года. А уходить на пенсию не хотелось. Что он будет делать? Клубнику на даче выращивать? Никольского беседа с генералом не пугала. Ничего хорошего он от нее не ждал, ну а плохое его нынче мало пугало.
Не дадут ему дослужить до пенсии, и если они… Конечно, обидно будет, если его опять понизят в должности. Такого удара по самолюбию уже не выдержит и сам подаст рапорт об увольнении.
Тем более что институтский приятель Саша Говоров уже давно зовет его в свою фирму – возглавить отдел безопасности.
Правда, перспектива денежной службы не очень радовала его. Все-таки он – мент, за пятнадцать с лишним лет милицейская шкура плотно приросла к костям, и сдирать ее будет больновато.
А потом, Никольский никак не мог понять, кто же они такие – многочисленные сотрудники служб безопасности всевозможных банков – правоохранители или пособники криминалитета?
Те сведения, которыми он располагал, не оставляли у него никаких иллюзий в отношении частных служб безопасности.
Генерал Колесников принял его сразу. Он, как всегда, был в форме, сидевшей на нем как перчатка. Любил генерал форменную одежду, любил и умел носить.
– Садись, Никольский.
Сергей сел. В кабинете повисла пауза. Генерал внимательно рассматривал его, словно собирался составить словесный портрет.
– Значит, так, майор Никольский. Вами, совместно с чекистами, была проведена весьма успешная операция. Руководство московской ФСБ направило письмо в главк с просьбой поощрить тебя. Руководство ГУВД объявило тебе благодарность в приказе и наградило денежной премией.
– Служу… – Никольский запнулся. Он никак не мог привыкнуть к новой демократической формулировке.
– Да садись ты. Я сам еще путаюсь в этих ответах. Я тебя по другому поводу вызвал. Хочу поручить одно деликатное дело.
– Слушаю, товарищ генерал.
– Большой Козихинский на твоей территории?
– Так точно.
– В доме три некто Селиванов Лев Владимирович приобрел квартиру номер шесть. Сделал, естественно, евроремонт и исчез. Нет больше такого человека. А в квартире, по словам соседей, иногда кто-то появляется. Слышны шаги, скрип дверей.
– Свет по вечерам есть, товарищ генерал?
– В том-то и дело, что нет. Я бы не стал тебя загружать подобной чепухой, если бы вчера сосед из седьмой квартиры не нашел на половике у входа в селивановские апартаменты вот это.
Генерал вынул из ящика и поставил на полированную поверхность удлиненный мелкокалиберный патрон.
– Видел такие?
– Это «харнет».
– Правильно. Для наших мест, – усмехнулся генерал, – вещь достаточно редкая. Действительно, когда-то у наших охотников были такие карабины фирмы «Чешска-Зброевка». Но пуля у них мягкая. А здесь – настоящая, как у боевого оружия. В городе несколько человек убито из неустановленного оружия. Думаю, что стреляли из снайперского карабина калибра 5,6.
– Товарищ генерал, я должен проникнуть в квартиру?
– Да. Но сделать это на свой страх и риск. И если начнется скандал, я, конечно, прикрою тебя по мере сил, но они не безграничны.
– А почему вы предлагаете это именно мне? – спросил Никольский.
– Потому, что ты не повязан с бандитами, потому, что ты умный человек, потому, что ты отличный опер и не трус.
– А как Беляков?
– Пусть он тебя не беспокоит. Докладывать будешь только мне. У тебя есть надежный парень?
– Миша Лепилов.
– Отлично, я его, кстати, на твое место, в старшие оперы двинул. Приказ подписал, можешь его поздравить. А теперь иди. И помни: как можно деликатнее.
Гаага. Борис Кондрашов по кличке Капитан
Машину он оставил у Королевского парка, небольшого, но уютного, похожего на ухоженный дачный участок.
Борис на несколько минут заглянул в парк, показавшийся ему безлюдным, но, как ни странно, люди в нем были. Они, подстелив под себя куртки, куски брезента, пледы, валялись на траве.
Но особенно поразило Бориса, что нигде не было привычных деталей свободного отдыха: бутылок, мятых стаканчиков, промасленной бумаги.
По аллеям ходил человек в аккуратной форменной куртке, с совком и маленькой лопаткой в руках и постоянно собирал одному ему видимый мусор.
До встречи оставалось еще два часа, и Борис, взглянув на карту города, выбрал кратчайшую дорогу. Впрочем, в этом городе не было больших расстояний.
Он шел по неширокой улице мимо витрин антикварных лавок, забитых милой стариной. Здесь было все, начиная от медных старинных компасов, кончая затейливыми часами.
В одной витрине он увидел серебряные наручные часы. Он долго рассматривал их, искренне жалея, что лавка по воскресному времени закрыта и он не может купить эту красивую вещь.
Борис миновал площадь, прошел мимо летнего кафе. За столиками сидели беззаботные люди, и оттого Кондрашову стало Почему-то смертельно тоскливо. Он прошел мимо пассажа и оказался на улице, по которой бежал игрушечный трамвай, похожий на вагончики детской железной дороги.
Борис увидел греческий ресторан и решил пообедать.
Он сидел у окна, смотрел, как по улице бегут трамваи, как не торопясь идут редкие прохожие, и тоска опять навалилась на него.
Борис закурил, но вкус сигареты был травянист и неприятен. Он попросил официанта принести ему французские «Капораль» без фильтра, вынул круглую сигарету и затянулся. Табак был крепок. Пара затяжек вернула его к реальности.
Время еще было, и Борис пил кофе, курил и думал о том, с кем он должен встретиться.
Инструкция Вдовина была точной. При выходе на Парапет он должен надеть сине-белую куртку, которая лежала у него в сумке, подойти к Музею моря и сесть на крайнюю скамейку напротив входа. Все. К нему должны подойти.
Борис прикинул по карте: до городского пляжа, именуемого Парапет, ходу отсюда было не больше десяти минут.
Он Все-таки рассчитался и пошел к морю.
Пляж в Гааге был больше похож на центр воскресных увеселений. На несколько километров вдоль берега