Известным персонажем шванков и поистине народным героем стал Тиль Уленшпигель. Мы знаем его как центральную фигуру романа Шарля де Костера, где он выступает уже национальным героем и борцом за освобождение Нидерландов. Но этот образ неунывающего плута, который вроде бы и нелеп, и груб, и даже вороват, но неизменно посрамляет чванных мудрецов, вельмож, попов и жадных богачей, куда более древний. И у него есть брат по духу на далеком Востоке – Ходжа Насреддин. Как и этот завсегдатай багдадских базаров, Тиль учил осла говорить и даже читать, побившись об заклад с профессорами Эрфуртского университета. Он насыпал между страниц псалтыри овса, и осел листал страницы в поисках угощения, а не найдя его, возмущенно кричал: «Иа! Иа!» «Вот видите, – пояснял Тиль, – две буквы он уже выучил, и дальше дело пойдет». Только высокоученый ректор не дожил до того времени, когда осел должен был полностью освоить азбуку…
У Тиля с самого рождения все навыворот – даже когда его крестили, то на обратном пути подвыпившие кумовья уронили ребенка в лужу, так что он оказался крещен трижды: в купели, в канаве, ну и под конец дома в лохани, где малыша отмывали от грязи. Он не хочет учиться никакому ремеслу, чем несказанно огорчает свою благочестивую матушку, а если берется за какое-то дело, то нарочно все путает и портит. Зато ему нет равных в проказах и плутовских выдумках. Например, у гессенского ландграфа он подрядился расписать стены картинами, изображающими историю этого знатного рода. Самозваный живописец объяснил: увидеть эти картины может лишь тот, кто рожден честь по чести в законном браке. И запросил за работу ни много ни мало четыреста гульденов.
Титульным лист книги Шарля де Костера «Легенда об Уленшпигеле». 1515 г.
Британский Музей. Лондон, Великобритания
Вы, конечно, догадались, что Тиль представил на суд ландграфу, его жене и придворной свите пустые стены, и все изображали восхищение сим шедевром, чтобы не быть уличенным в незаконности своего происхождения. И только дурочка-шутиха воскликнула: «Пусть меня хоть всю жизнь кличут шлюхиной дочерью, я не вижу картин!» В конце концов ландграф понял, что его одурачили, но Тиль уже был далеко с изрядной поживой.
Тиль – отъявленный богохульник, который, переодевшись священником, с подобранным где-то человеческим черепом в руках поднимался на кафедру, говорил проповеди, путая с пятого на десятое Ветхий и Новый завет, и предлагал за щедрую лепту приложиться к святым мощам. И только от прелюбодеек, предупреждал он, ни за что не возьмет ни гроша, а если какая попытается, то будет стоять перед ним посрамленной. Конечно, после этого женщины ломились к алтарю, тесня друг друга и срывая кольца с пальцев и вынимая серьги из ушей, чтобы опустить их в чашу для пожертвований и прилюдно подтвердить свою добродетельность. А в первых рядах были те, у кого, как говорится, рыльце в пушку.
Дошло до того, что в очередной плутовской задумке Тиль использовал самого папу римского, притворившись перед ним искренним христианином и кающимся грешником. Все для того, чтобы дать возможность своей набожной квартирной хозяйке поговорить с понтификом – естественно, взяв с нее за это сотню звонких дукатов.
Да что там, даже за гробом Тиль умудрился рассорить своих жадных душеприказчиков, которым оставил подробное завещание, как распорядиться его богатством, и… сундук, набитый камнями. Когда Тиль скончался, душеприказчики вскрыли сундук, и каждый решил, что остальные украли богатство покойного, так что все друг на друга страшно разозлились [18].
Иллюстрация из книги Шарля де Костера «Легенда об Уленшпигеле». 1515 г.
Тиль Уленшпигель из народных книг не совершает героических деяний и благородных поступков. Его юмор груб, а проделки порой жестоки. И все же они предупреждают: не заносись властью, богатством, ученостью и даже добродетелью, иначе и на тебя найдется шут и мнимый простак, который оставит тебя в дураках и выставит в неприглядном свете.
Не все авторы рассказов о Тиле и его собратьях-плутах оставили свое имя на страницах книг. Кроме прославленного Ганса Сакса, сапожника, миннезингера и поэта, известны Валентин Шуманн, наборщик из Лейпцига, Михаэль Линденер, который переводил итальянские фацетии и вполне мог черпать сюжеты для шванков из своей бурной жизни – он был и подмастерьем, и студентом, и корректором, и учителем, но прежде всего бродягой и авантюристом, ведущим разгульный образ жизни, как и те многочисленные поэты-ваганты из числа школяров, которые заботились только о том, где бы получить дармовой ужин, выпивку и ласки пригожей девицы да избежать кары за свои проделки от разгневанных отцов, мужей или магистрата. Известны сочинители, которые отдали свою молодость опасному и грубому ремеслу ландскнехта – наемного солдата. Таким был, например, Ганс Вильгельм Кирхгоф, впоследствии получивший университетское образование и служивший на дипломатическом поприще при дворах германских князей, поэт и драматург. Его перу принадлежит, например, история о Лисе, соединившая черты французской сатирической поэмы и немецкие народные сказки.
Великим постом старый Лис, лежа в своей норе, припоминает, сколько он согрешил в своей жизни, таская у крестьян домашнюю птицу, и чувствует глубокое раскаяние. Он идет к священнику за советом, и тот, похвалив Лиса, вставшего на путь исправления, наказывает ему четырежды в день молиться, а прежде всего – не прикасаться ни к курятине, ни к гусятине, ни к ягнятине и питаться лишь мышами да падалью. Промаявшись неделю на такой диете, Лис понял, что поспешил с праведностью, и пошел на хитрость. С огромным молитвенником в лапах он начал читать проповеди у деревенской околицы, собирая своим благочестивым видом и красноречием толпы домашней птицы (и заодно отгоняя от добычи своих нераскаявшихся собратьев). Обличая кур в многочисленных грехах, Лис предлагает и путь к спасению: исповедаться в молельной, которую он построил в соседнем лесочке. Доверчивые курочки поодиночке отправляются на