Обвиненные в колдовстве женщины нередко попадали в застенок вместе со своими домашними любимцами, где четвероногих «пособников ведьм» также допрашивали, пытали, судили и казнили. Однако кошка – далеко не единственное животное, которое могло оказаться под подозрением. Так, нечистый мог принимать и обличье козла, и в почитании козлобородой твари обвиняли, например, тамплиеров. Двойственным было отношение к петухам – звонкие предвестники рассвета, они были символом Христа, но они же ассоциировались с отречением святого Петра: «Истинно говорю тебе, что в эту ночь, прежде нежели пропоет петух, трижды отречешься от Меня» [27]. Существовало поверье, что из яйца, снесенного черным петухом, родится чудовище василиск, и как минимум одного несчастного петуха на полном серьезе осудили и сожгли за попытку снести яйцо в 1474 году в Базеле.
Вацлав Холлар. Поединок хорька с василиском.
XVII в. Библиотека университета Торонто. Канада
Задолго до появления инквизиции и уж тем более до начала «охоты на ведьм» кошки и куры использовались в народной магии: их душили, топили или закапывали живьем, например, с целью повлиять на погоду или же отпугнуть болезни и злых духов. И многие жестокие ритуалы, сохранившиеся чуть ли не до наших дней, когда в определенные дни жители какого-нибудь города сбрасывали кошек с колокольни или поджаривали в корзинах, связано скорее с древними охранительными жертвоприношениями, чем с происками инквизиции. И уж конечно, дело не доходило до массового истребления: люди прекрасно понимали пользу этих домашних животных, и пусть кошачьи глаза и светятся в темноте, так это только на пользу в ночной охоте на истребителей зерна – мышей и крыс. А иначе будет как в Гамельне!
Даже монахам и монахиням, которым вообще-то не полагалось иметь ни собственности, ни мирских привязанностей, дозволялось держать кошек. Закрома аббатств, как любые другие, страдали от нашествия грызунов, но ведь последние могли повредить куда большую драгоценность – книги в монастырской библиотеке (а как вы думаете, почему у них были такие широкие поля? – правильно, чтобы мыши и крысы, объедая по краям пергамент, хотя бы не повредили текст). И на этих самых пергаментах мы находим огромное количество забавных изображений кошек с мышами в зубах, или играющих с прялкой монахини, или ловко крадущих со стола рыбу! А уж сколько на страницах древних книг осталось отпечатков мягких лапок…
Фридрих Густав Шлик.
Фауст и Вагнер на прогулке. 1847–1850 гг.
Кстати, не все так однозначно и с собаками, которых орден доминиканцев избрал в качестве своего символа. Да, пес ассоциируется в данном случае с преданностью, верностью… и острыми зубами, которые он всегда готов пустить в дело, защищая хозяина и его ценности. Однако не стоит забывать о черных гончих, несущихся бок о бок со всадниками Дикой охоты, или с черными же псами – зловещими спутниками чародеев. Неслучайно у великого Гёте Мефистофель появляется перед Фаустом и его учеником Вагнером в обличье черного пуделя:
Ты видишь ли: спиральными кругами
Несется он все ближе, ближе к нам.
Мне кажется, что огненным потоком
Стремятся искры по следам его [28].
История массового безумства
Охота на ведьм, которую привычно связывают со Средневековьем, на самом деле приходится на конец XV – середину XVII века, а это время, когда уже были созданы шедевры итальянского Возрождения, творил Шекспир, писали свои научные труды Коперник, Декарт и Ньютон. Точной даты начала этого прискорбного явления нет, но обычно исходной точкой массовой «охоты на ведьм» считают процесс в немецком городе Визенштайг, где в 1562–1563 годах были осуждены за ведовство и сожжены 63 женщины. Их обвинили в том, что они насылали бури и град, нанося огромный ущерб посевам. Примечательно, что за это время местный граф, инициировавший процесс, успел перейти из католичества в лютеранство и обратно, а суды и казни независимо от этого шли своим чередом. Так оно и повелось – на германских землях, да и в других странах ведьм одинаково яростно преследовали и католики, и протестанты. В этом безумии участвовали и духовные лица, и светские властители, и, главное, простые горожане и поселяне, которых буквально охватывал какой-то массовый психоз, так что некоторые исследователи всерьез утверждают, что это было последствием употребления хлеба, зараженного спорыньей: как известно, она вызывает отравление с бредом и галлюцинациями.
Джозеф Бейкер. Процесс над Салемской ведьмой.
Около 1892 г. Библиотека Конгресса. Вашингтон, США
Но дело, конечно, не только в спорынье. В Европе это была эпоха длительных и кровавых войн, сопровождавшихся голодом и эпидемиями. Это было время глубокого кризиса католической церкви и религиозных распрей, мрачных пророчеств и ожидания «конца света». Мир Средневековья – тоже неспокойный, жестокий и турбулентный, но уже «обжитой» и привычный – стремительно рушился, и множество ни в чем не повинных людей, в большинстве своем женщин, стали жертвами этого крушения. Свою роль сыграли религиозные дискуссии, буквально выплеснувшиеся на улицу, когда яростные проповедники, не всегда обремененные знаниями, но умелые ораторы, заводили толпу, живописуя преступления дьявола и его пособников, – не один Крамер был фанатиком.
В протестантских общинах добавлял напряжения сам суровый и аскетический образ жизни, полностью подчиненный труду и молитве, отличавшийся строгими ограничениями в быту и даже одежде. Все развлечения и маленькие радости, доступные человеку Средневековья, оказались запретным изобретением дьявола. В тяжелом труде, подчинении и изоляции, конечно, больше всего страдали женщины, поэтому нередки были случаи истерии и самооговоров. Показательным примером такого угрюмого замкнутого мирка, где все подозревают всех, может служить знаменитый Салем. К тому же в ход вновь пошли очень древние способы обличения ведьм – испытание водой, взвешивания, а также свидетельства «невинного дитяти», когда для обвинения достаточно было заявления ребенка, якобы чистого душой и потому чувствующего присутствие адских сил. Приводило это к тому, что бедные малыши, оценив свою внезапную значимость, радостно указывали пальчиком на новую и новую жертву, лишь бы оставаться в центре всеобщего внимания.
В оценке числа жертв ведовских процессов исследователи до сих пор не пришли к согласию, но ясно, что счет