В антракте дирижер меня пропесочил, приказал собраться, перестать дурить, выпить похмелин и начать работать. Под занавес играли самое сложное, и меня ждала сольная партия. В зале, между прочим, сидит режиссер из союза кинематографистов, вдруг позовет озвучивать фильм? Нельзя облажаться, звезда моя!
Это я и сама понимала. Даже если сегодня последний концерт, и с берегов Черного моря мне будет на все плевать. Со сцены уходят красиво, с гордо поднятой головой! А не бегут перепуганной крысой, замучив несчастную скрипку.
Пусть отныне не взлететь к музыкальным вершинам, не побеждать на конкурсах и не блистать в оркестрах. Пусть ждет меня серая жизнь халтурщицы в ресторане на пляжном курорте, даже этот трешовый музон нужно сыграть до конца. После концерта получу гонорар, а еще через неделю…
Через неделю. От этого факта сбивалось дыхание, будто оглашали мой приговор. И палач уже ждал с топором у плахи.
Не так уж просто оставить Москву, город, в котором прожила всю жизнь, пропиталась звуками уютных двориков и торжественных площадей. Нелегко отказаться от странного воздуха, такого насыщенного и густого, что можно мазать на хлеб, как масло. Трудно представить день без мелодии, что порождает столица.
– Самойлова, тебе полегчало? – дирижер нарисовался в дверях и поманил меня пальцем. – Детка, не стоит бухать в одиночестве, я охотно составлю компанию, только молю: соберись! Хотя бы соло не завали, а то закидают нас помидорами. Ты пришла в себя? Ну и умничка. На сцену, публика ждет.
Я вышла, сжимая скрипку в руке. С прямой спиной села на стул. Посмотрела в темнеющий зал, точно заглянула в могилу.
Почти сразу обнаружилась Ленка: подруга сидела в первом ряду, нервно комкая программку концерта. Будто чуяла, в каком я раздрае. Помахала рукой в знак поддержки. Только легче от этого мне не стало. В глазах появилась какая-то резь, словно песок просочился под веки, и сразу же зачесалось запястье.
Почему померещилась сытая тень на холодном лице Элен? Даже губы подруги сложились, будто обхватили коктейльную трубочку. Она чмокнула и облизнулась, смакуя пряное пойло, что смешалось в моей душе, взбитое шейкером переживаний.
Как ты можешь, лярва! Я же готова выломать жизнь в попытке тебя спасти!
Дирижер сделал знак, взметнулись смычки. Но я показала, что не готова, и перекинула скрипку в неповрежденную правую руку. А левую, с обережным браслетом, прижала к груди, к амулету звезды. Запахло травами, остро, сладко, так, что разом прояснился затуманенный мозг. Я увидела, как перекосило Элен, как ощутимо она поперхнулась. Закашлялась, подавившись слюной, а может, моими соками, которые пила, не стесняясь. Ей опять пережало горло, лицо покраснело и сморщилось.
Да я же устрица из анекдота, меня снова пытались высосать, а я хамила в ответ!
Григ Воронцов подарил оберег и лишил Элен доступа к пище. Но умная лярва сообразила, каким подарком меня подкупить! Подвесила на шею звезду, поближе к тревожному сердцу, вскрыла ауру чередой сомнений, необходимостью все изменить, пожертвовать собой ради счастья подруги. И все с такой милой улыбкой, с таким искренним желанием защитить! Ленка, что за подлость ты сотворила?
Кашель Элен не утихал, по залу пошла цепная реакция. Так всегда: закашлял один, другим тоже нужно прочистить горло. Ленка сделала знак рукой, мол, будет ждать у служебного входа, и поспешила из зала.
Едва она скрылась за алой портьерой, мне словно вернули желание жить. Я успокоилась, вспомнила ноты. Браслет перестал жечь кожу, и я вскинула любимую скрипку, прижав инструмент к подбородку. Сделала знак дирижеру, что теперь все в полном порядке. Мне хотелось играть, заставлять струны петь, плыть над залом вместе с мелодией. Без Элен, глумившейся в первом ряду, я стала сильнее и тверже, потому что раздумала уезжать. Мое место в Москве. Мой пульс, мое сердце бьется в унисон со столицей. Без присосавшейся лярвы в анамнезе будут открыты любые дороги!
Я никогда еще так не играла, не выкладывалась в соло целиком, безоглядно, будто выступала в последний раз перед отправкой на казнь. Моя скрипка собрала воедино квартет, и нас даже вызывали на бис, так клево получилось в итоге.
Я ощущала, что рождаюсь заново, дышу, осязаю мир, фениксом восставая из пепла.
Обухов, милый кромешник, ты прав! Жизнь без лярвы полнее и ярче. Но как решиться на разрыв, не подскажешь?
Есть такой вид азартной игры, где ставка – не деньги, не драгоценности. Мы кидаем на кон кусочки души, ошметки сердца, огрызки любви. Так хотим выиграть хоть немного тепла, что готовы рисковать снова и снова. Но получаем лишь холод предательства. И проигрываемся под чистую.
Какой жалкий, но неизбежный итог!
Я не слушала поздравления дирижера и подколки товарищей по квартету. Не повелась на бутылку шампанского и виноград с ананасами. Собралась в рекордные сроки: скинула платье и туфли, влезла в потертые джинсы. Футляр за спину, шоппер на плечо. Наушники на шею, смартфон в карман. Только музыку в дорогу включать не стала, нет в богатом плейлисте смартфона песен под мое настроение.
У служебного входа меня ждала Ленка. Милая храбрая девочка, с которой в детстве и в огонь, и в воду, и лупить мальчишек в мужской раздевалке после подножки на физкультуре, и добывать журнал из учительской, чтобы подчистить двойку.
Подруга, сестра, родная душа. Мерзкая жадная лярва!
Я не знала, о чем говорить с Элен, как смотреть ей в глаза. Трижды пыталась снять амулет, но он приклеился к шее и прорастал в меня где-то под горлом. Для начала пусть забирает подарок, на фиг такая удача!
Значит, пыталась меня спасти? Если гостиница «Ленинградская» подчиняется только тебе, а Кондашов в отеле не властен, то и девушки в униформе с полотенцами наизготовку были твоей импровизацией. Захотела меня повязать и подороже продать Кондашову? А тут из номера вышел Григ и внес коррективы в продуманный план. Григ умеет быть максимально эффектным! Прирожденный переговорщик с убойными аргументами.
Я вылетела на задворки театра «Фиона», в котором выступал квартет.
Удивилась царящей вокруг темноте, безлюдию и беззвучию.
Маленький садик за ажурной оградой, неподалеку шумная улица. Еще не так поздно, подумаешь, девять, должны быть сумерки и движуха!
Но вокруг давила запредельной тишью мрачная безлунная ночь.