Учитывая, что большинство из них, в своё время, поддержало мятежников в военном лагере «Ля-Куртин», от них вполне можно было ожидать такого же предательства и здесь. Как говорится «предавший единожды, предаст и в другой раз»…
Знающие люди тихонько шепнули мне на ухо о том, что начало отправки нашего легиона на родину может затянуться на месяцы, то есть, как минимум, до марта следующего года.
Такая длительная задержка не устраивала ни меня, ни Мореманова, и мы стали усердно искать возможности для более скорой переправки нас в Россию.
В рамках этих поисков мне посчастливилось не только выбить себе краткосрочную служебную командировку в Париж, но и использовать её с большой пользой в вышеуказанных целях.
Во французской столице я, наконец-то, повидался со своими, давно не виденными, маленькой дочкой Машенькой и молодой женой – русской эмигранткой – Натали, проживавшими у её родной сестры в доме, принадлежащем мужу последней – занимающему высокую военную должность французскому офицеру, также, как и я, провоевавшему всю войну с немцами до их полной капитуляции.
С помощью этого офицера, имевшего неплохие связи в Военном министерстве Франции, мне и удалось добиться разрешения отправки меня и поручика Мореманова в Россию на ближайшем французском военном судне, отплывающем из Марселя в направлении любого подконтрольного противникам большевистского режима российского порта, которым и оказался корабль с новым командующим вооружёнными силами Антанты на Юге России, взявшим курс на Одессу…
С его прибытием вся реальная власть в Одессе оказалась в руках у него и его начальника штаба Фрейденберга, хотя формально городом всё ещё продолжал управлять русский генерал Гришин-Алмазов, на словах декларировавший своё оперативное подчинение командующему Добровольческой армии генералу Деникину, а, на самом деле, проводивший политику тихого соглашательства по отношению к руководству присутствовавших здесь иностранных войск.
Двадцать первого января одна тысяча девятьсот девятнадцатого года, получив от украинской Директории согласие на расширение контролируемой союзниками «одесской зоны», французские и греческие войска начали занимать, одну за другой, все указанные в данном Соглашении территории, высаживая на них крупные морские десанты и продвигаясь входящими в них подразделениями по железной дороге в направлении Херсона и Бирзулы.
Уже через четыре дня после подписания вышеуказанного Соглашения они высадились в Николаеве, а ещё через пять дней – заняли Херсон.
Прошло ещё несколько дней, и в районе устья Днепра союзники встретились с находившейся в оперативном подчинении Деникину Крымско-Азовской армией, образовав, тем самым, единую, подконтрольную только этим двум силам, черноморско-азовскую прибрежную зону.
Обеспокоившись усилением роли вооружённых сил Антанты на русской земле, генерал Деникин, ставший в январе одна тысяча девятьсот девятнадцатого года главнокомандующим вновь созданного, в тот же период, военного объединения – Вооружённых Сил Юга России (ВСЮР), назначил командующим войсками Юго-Западного края (то есть, Херсонской губернии и Одессы с прилегающими к ней территориями) генерал-лейтенанта Санникова, которому было дано задание переподчинить себе добровольческий отряд одесских белогвардейцев и, таким образом, ограничить власть Гришина-Алмазова, которому он не доверял из-за чересчур тесных связей последнего с союзниками.
Тем временем, французское командование запретило проводить в подконтрольной ему «одесской зоне», без своего разрешения, мобилизацию местного населения в Вооружённые Силы Юга России и предписало Гришину-Алмазову срочно формировать собственные добровольческие русско-французские части смешанного состава, не подчиняющиеся главнокомандующему ВСЮР.
Однако, едва узнав об этом, находившийся в своей ставке в Екатеринодаре Деникин категорически запретил Санникову принимать участие в создании данных частей и направил в Одессу, для непосредственного командования уже существующим отрядом добровольцев, собранным Гришиным-Алмазовым ещё задолго до вышеупомянутых событий, целую группу верных ему офицеров во главе с генералом Тимановским.
Последнему поручалось, несмотря на запрет французской оккупационной власти, как можно быстрее сформировать на основе вышеуказанного добровольческого отряда Отдельную Одесскую стрелковую бригаду, организационно включённую в структуру ВСЮР.
Приказ Деникина был выполнен Тимановским безукоризненно. Он, наплевав на все французские предостережения, сразу же объявил в Одессе «добровольную» мобилизацию и в течение одного месяца сформировал требуемую стрелковую бригаду, насчитывавшую три тысячи триста штыков и тысячу шестьсот сабель.
Помимо отряда одесских белогвардейцев в неё было зачислено большое количество офицеров и солдат из Второго Волынского полка и пятой с шестой дивизий бывшей гетманской армии, оставшихся не у дел после бегства гетмана Скоропадского из Украины и перешедших под командование Тимановского, в первую очередь, для того, чтобы не стать лёгкой добычей петлюровцев.
Так я и поручик Мореманов, записавшись в первый же день по нашему прибытии в Одессу в местный добровольческий отряд белогвардейцев, в результате вышеуказанных событий оказались в штатном воинском подразделении ВСЮР – Отдельной Одесской стрелковой бригаде под командованием Тимановского.
Поскольку в бригаде был явный перебор офицеров – примерно двум третям офицерского корпуса пришлось занять фельдфебельские и подпрапорщицкие должности. В числе тех, кому не хватило офицерских должностей закономерно оказались и я с Моремановым.
Нам повезло лишь в том, что мы попали в роту, составленную, в основном, из прошедших Германскую войну фронтовиков. Так что, можно было надеяться на то, что рота не разбежится при первой же атаке противника.
Едва закончилось формирование, Деникин распорядился о переброске нашей бригады из Одессы в Севастополь для усиления обороны Крыма от наступающей Красной армии, но Гришин-Алмазов сообщил ему, что французы не выпускают нас из города из-за введения их командованием «осадного положения» в связи с масштабным наступлением красных на здешнем направлении.
Генерал Ф.д’Ансельм, приняв на себя всю полноту власти в Одесском районе, поручил нашей бригаде держать оборону против наступающих красных частей на участке от побережья Чёрного моря в районе Очакова до линии железной дороги Одесса – Николаев.
Шестого марта мы заняли указанный нам фронт и прикрыли собой Очаков.
Севернее нас расположились французы, греки и поляки.
Однако, такая диспозиция не продержалась и двух недель. В ночь на семнадцатое марта в результате мощной атаки красных частей под командованием Григорьева восьмитысячная группировка союзников не смогла удержаться в районе станции Сербка и в панике покинула свои позиции.
После их бегства и открытия фронта красным нашей бригаде, чтобы не оказаться окружённой, пришлось без боя оставить морской порт и крепость Очаков