Шьто пошла про ёго слава великая,
Великая эта славушка немалая
По всим городам, по всим укра´инам,
По тем-то ордам по татаровям;
Доходила эта славушка великая
Ай до славного города до Мурома,
До стары´ казака-то Ильи Муромца, —
Што мастёр Добрынюшка боротисе,
А круто´й де метать на сыру землю;
Ишше нету такова´ борца по всей земли.
Стал тогды Илеюшка собиратисе,
Ишше стал тогды Илеюшка собрунятисе
Ай на ту-эту на славушку великую,
На того же на борьца на приуда´лово.
Он седлал, уздал тогда коня добраго,
Ай накладывал узди´цю-ту тесмяную,
Ай наметывал седелышко чиркальскоё,
Да застегивал двенадцеть вси подпружины,
Засте´гивал двенадцеть вси спенёчики;
Ай подпружяны-ти были чиста се´ребра,
Да спенёчки-ти были красного золота.
И сам тогды стал сбруды приговаривать:
– Булат-железо не по´гнитце,
Самохи´ньской-о шолк сам не по´рвитце,
Ише красно-то золото в грязи не ржа´веёт.
Только видели Илеюшку собираючись,
Не видели поездочки Илья Муромца;
Только видели – во поли куреву´шка вьёт.
Он здраво-то ехал полё чистое,
И здраво-то ехал лесы те´мныя,
И здраво-то ехал грязи че´рныя.
Ишше еде ко Рязанюшки ко городу;
Ко городу ехал не дорогою,
Во город заезжаё не воротами, —
Конь скакал же через стену городо´вую,
Мимо ту же круглу башню наугольнюю,
Ишше сам жа говорил тогда таково´ слово:
– Ай доселева Рязань-то слободой слыла,
И нонече Рязань-то слывёт городом.
Увидал-то он маленьких ребятушок
И сам говорил им таково слово:
– И скажите вы, живёт где-ка Добрынюшка?
Доводили до Добрынина широка двора:
У Добрынюшки двор был неогро´мистой,
Ай подворьицо-то было необширное,
Да кричал-то он, зычал зычним голосом,
Ай во всю жа богатырску буйну головушку;
Ишше мать сыра земля под им потрясаласе,
Ай Добрынина избушка пошатиласе,
Ставники в его окошках помиту´сились,
Стёколенки в окошках пошорбалисе.
– Эли в доми Добрынюшка Микитиц сын?
Услыхала де Омельфа Тимофеевна,
Отпирала де окошочко косисчато
И рець гото´рила потихо´шеньку,
Да сама жа говорила таково´ слово:
– Уж и здраствуй, восударь ты да Илья Муромець!
Добро жаловать ко мне-ка хлеба-соли ес<т>ь,
Хлеба, соли ко мне исть, вина с мёдом пить.
Говорил восударь тогды Илья Муромець:
– Ише как меня знашь, вдова, ты именём зовёшь,
Почому же ты меня знашь из отечесьтва?
Говорила Омельфа Тимофеевна:
– И знать-то ведь сокола по вы´лету,
Ишше знать-то бога´тыря по вы´езду,
Ише знать молодца ли по поступочки.
Да немного де Илеюшка розговаривал;
Ишше речь говорит – коня поворачиват.
Говорила де Омельфа Тимофеевна:
– Уж ты гой есь, восударь ты Илья Муромець!
Ты не буди ты спальчив, буди милослив:
Ты наедешь как Добрынюшку на чисто´м поли.
Не сруби-тко Добрынюшки буйно´й головушки;
Добрынюшка у миня ведь молодёшенёк,
На речах у мня Добрынюшка зашибчивой,
На делах у мня Добрыня неуступчивой.
Да поехал восударь тогды во чисто´ полё.
Он выехал на шоломя на окатисто,
На окатисто-то шо´ломя, на уго´ристо,
Да увидел под восточнёй под стороночкой —
Ише ездит дородней доброй молодець,
Потехаитце потехами весёлыма,
Ише мечот свою палецю боёвую,
Да на белы-ти рученьки прихватывал,
Ай ко палеци своей сам приговаривал:
– Уж ты палеця, палеця боёвая!
Ишше нету мне топере поединшика,
Ишше руського могучего бога´тыря.
Говорил восударь тогды Илья Муромець:
– Уж те полно, молоде´ць, ездить, потехатисе.
Небылыма словами похвалятисе!
Ум мы съедимсе с тобой на´ поли, побратаимсе,
Ай кому-то де на´ поли будё Божья´ помошшь.
Услыхал-то Добрынюшка Микитиць сын,
Ото сна будто Добрынюшка пробуждаитце,
Поворачивал своёго коня доброво.
А как съехались бога´тыри на чисто´ поли,
Ай ударились они палецьми боёвыма,
И друг дружки сами они не ранили
И не´ дали раны к ретиву´ сердцу.
Как тут съехались во второй након,
Ай ударились они саблеми-ти вострыма,
Они друг дружки сами не ранили,
Ишше не´ дали раны к ретиву сердцу.
А как съехались богатыри во третьей након,
Ударились ведь копьеми бурзомецькима,
Ище друг-то дружки сами не ранили,
Ишше не´ дали раны к ретиву´ сердцу,
Только сабли у их в руках поломалисе.
Да скакали через гривы-ти лошадиныя,
Ай схватилисе бога´тыри больши´м боём,
Ай большим-то боём да рукопашосним,
Да водилисе богатыри по перьвой час,
Да водилисе богатыри по вто´рой час,
Ай водилисе богатыри ровно три часа.
Да по Божью было всё по милости,
По Добрынюшкиной было да по участи:
Подвернулась у Илеюшки права ножочка,
Ослабла у Илеюшки лева ручушка;
Ишше пал-то Илеюшка на сыру землю;
Ишше сел тогды Добрыня на белы´ груди,
Сам он говорил ёму таково слово:
– Уж ты вой еси, дородней добрый молодець!
Уж ты ко´ёго города, какой земли,
Какого сын отца ты, какой матери,
И как молодца тибя именём зовут,
Ишше как звеличают из отечесьтва?
Говорит восударь-о Илья Муромець:
– Ай сидел-от кабы я у тя на белы´х грудях,
Не спросил бы я не родины, не вотчины,
А спорол бы я твои да груди белыя.
Досмотрил бы я твоёго ретива´ сердца, —
Говорил де Добрынюшка во второй након;
Говорил тогды Микитич во трете´й након;
Говорил же восударь тогды Илья Муромець:
– Уж как езжу я из города из Киева,
Ай стары й де я казак-тот Илья Муромець,
Илья Муромець я ведь сын Иванович.
Да скакал тогды Добрынюшка со белы´х грудей,
Берё де Илеюшку за белы´ руки,
Ай чёлуё в уста-ти во саха´рныя:
– Ты прости миня, Илеюшка, в таково´й вины,
Шьто сидел у тебя да на белы´х грудях!
Ишше тут де братаны-ти поназва´нелись;
Ай крестами-ти сами они покресто´вались;
Ай Илеюшка-то был тогды ведь бо´льший брат.
Ай Добрынюшка-то был тогда а ме´ньший брат.
Да скакали ведь они на добры´х