Она срывается на фальцет и истерично продолжает.
— Меня выворачивает наизнанку от того, что у тебя есть Кира, которую ты любишь и боготворишь. Трахаешь ее, проводишь ночи, целуешь и ласкаешь. Ее, не меня! Я твоя законная жена. Пусть фиктивная, но жена. Я хотела держать себя в руках. Хотела, мать твою, но не могу. Это очень сложно! Я люблю тебя и сгораю от желания!
Я не верю своим ушам и стою посреди комнаты, словно громом пораженный.
— Крутилась перед тобой, касалась, ты как одурманенный, не видишь ничего! Вчера не сдержалась, пришла. А ты реагируешь на меня, Макар. Реагируешь! Я чувствую, и не делай меня крайней. В том, что вчера случилось виноваты оба. Ты и я. И я с удовольствием бы повторила! Тысячу раз! Если ты прогонишь меня сейчас, я умру в тот же миг, Макар. Я не могу без тебя! Я стану самой лучшей для тебя, все сделаю. Прошу, будь со мной!
Внутри меня происходит атомный взрыв. Это просто пиздец. Сам не понимаю как, Лейла запрыгивает ко мне на руки и страстно целует.
— Отъебись от меня! — отшвыриваю ее от себя как тряпичную куклу. Сам от себя в шоке. То, что еще вчера мне казалось желанным, сегодня вызывает дикое отвращение. — Ты совсем с ума сошла? Ты заигралась, Лейла! Что ты несешь? В смысле «захотела себе»? Я что, вещь?
— Я всегда получаю, что хочу, — как заведенная шепчет она. — И тебя тоже. Я уже своего добилась. Мы — переспали. У тебя нет выхода, милый! И дороги назад тоже! Поэтому, расслабься, и получай удовольствие.
Извиваясь, как змея, она снимает с себя пижаму, разворачивается ко мне спиной и, уперевшись коленями в матрас, широко разводит ягодицы ладонями.
— Ну, ты ведь хотел этого, Макар? Давай! В моей комнате есть анальная смазка и презерватив. Тебе понравится!
Блядь, какой же я дебил. Просто животное. Смотрю на эту картину и так тошно становится, что я не сдерживаюсь, бегу в туалет, где меня долго рвет.
Кожа покрыта липким холодным потом, а руки мелко-мелко дрожат. Пульс зашкаливает, а перед глазами плывет. Какой-то сюрреализм. Не могу поверить, как я мог оказаться в этой точке, утянув за собой на дно Киру и новорожденную дочку.
Игры судьбами людей? Серьезно? И Азат в деле? Господи, я сейчас в окно выйду. Так мне мерзко и противно. Сбросив полотенце, залезаю под душ и тру себя мочалкой под упругими струями воды.
— Открой! — начинает долбиться в дверь Лейла. — Открой сейчас же!
— Свали на хуй отсюда! — рявкаю так, что капилляры на глазах лопаются. — Съебись, пока я тебя не придушил.
— Я все папе расскажу! — пищит казашка.
Меня бомбит от ярости, весь мокрый я вылетаю из ванной, с ноги выбив дверь, Лейла визжит от испуга, а я хватаю ее за шею и упираю в стену. Она хрипит, пытаясь убрать мою руку, но мне похуй.
— Я задушу тебя, овца! Ты башкой думала вообще? У меня жена и новорожденная дочка, а вам похуй? Похуй, да? Решили бабла срубить, за счет того, чтобы меня пустить на мясо? Мою семью?
— Макар, — выпучивает она глаза и краснеет, — отпусти.
— Убью тебя, суку. Посадят меня? Да и похуй. Пусть. Все равно мне жизни нет больше!
Вижу, что уже ведет казашку, отпускаю, она сползает по стене и кряхтит.
— Придурок! — сипит она, надсадно вдыхая кислород.
— Иди, расскажи папе! — присаживаюсь перед ней на корточки. С голого тела капли падают на пол, а кожа усеивается мурашками от прохладного воздуха. — Я расскажу ему, как тебя Гийом драл в задницу днями и ночами. Я как увидел твою заднюю дверь, охуел. Как так можно вообще? Тебе чуть больше двадцати лет. Ты же сдохнешь от рака прямой кишки, дура! Я все прекращаю. Сейчас же!
— Макар, — цепляется за меня ледяными пальцами Лейла. — Пожалуйста, прости. Не надо. Немного еще потерпи. Папа убьет меня, если узнает.
Глава 42. Кира
Положив трубку, без сил опускаюсь на стул. Мыслей нет, в состоянии полнейшего анабиоза сижу за столом и долго смотрю в одну точку. Сна ни в одном глазу. Я словно оболочка, не знающая куда себя приткнуть.
От ступора меня отвлекает Ярослава, она плачет, зовет меня. У нас ночное кормление. Тяжело поднявшись, иду на ее зов, шаркая ногами. Часть меня умерла сегодня вместе с презервативом. И если реснице можно найти хоть какое-то оправдание, резиновое изделие никак не оправдать.
— Ну, малышка! — словно со стороны слышу свой размеренный голос. — Что ты плачешь? Маму потеряла? Мама и сама себя потеряла, похоже.
Беру дочку на руки, привычным жестом оголяя грудь. Яся жадно присасывается и смотрит на меня внимательно и мудро, в ее глазах я вижу Макара. Это его дочь, кровь и плоть. Дитя любви. А была ли она, его любовь? Не знаю.
Единение с самым драгоценным, что у меня сейчас есть, как ни странно, отрезвляет. Я не могу себе позволить ныть в подушку и опустить руки. Я сильная. Очень сильная! Я столько всего пережила в своей жизни и справилась. Выбралась из глубокой задницы и вот, сижу в огромной столичной квартире на руках с малышкой от великолепного мужчины. Моего? Неважно. Даже отсутствие его имени в свидетельстве о рождении меня не расстраивает. Если я решусь на войну, я ее выиграю. Любой ценой.
От Макара приходит сообщение, экран ярко загорается в темноте. Я не читаю. Не хочу. Слишком остро сейчас мое состояние, я нестабильна эмоционально.
Укладываюсь с дочерью спать, упрямо зажмуриваю глаза. Я не вывезу завтра, если не посплю. Силы мне понадобятся. С тяжелым сердцем я засыпаю.
Утром звоню Ирине Павловне и договариваюсь о том, чтобы она погуляла с Ясей. Сообщаю о том, что поездка в Тюмень откладывается. От Макара игнорирую звонки, не готова разговаривать с ним сейчас.
Оставшись одна, отправляюсь на ресепшен, а оттуда в кабинет начальника службы безопасности. Им оказывается женщина лет пятидесяти, с густо подведенными бровями и кудрявыми волосами.
— Любовь Николаевна, — читаю имя на бейдже. — Добрый день. Мне нужно запросить видео с камер пятого подъезда. С пятницы по вторник.
— Здравствуйте. Вы — собственник квартиры?
— Нет. Мой муж собственник.
— В таком случае, нужно его присутствие для заполнения заявления.
— Его сейчас нет, к сожалению. Он улетел в Тюмень. Даже не знаю, когда