Вернувшись домой, я долго купаю малышку. Потом нараспев читаю стишки, делаю массажик и кормлю на ночь. Чтобы отвлечься от дум, открываю книжку. Но настолько напряжена, что постоянно теряю нить повествования. Наконец, приходит оповещение, что Макар в сети и в ту же секунду он звонит.
Я выскальзываю из кровати, и босыми ступнями шлепаю в гостиную, плотно прикрывая за собой дверь.
— Любимый! Как ты? Добрался!
— Привет, Кира. Да. Добрался. Как у вас дела? Как моя малышка?
— Все хорошо. Мы погуляли, искупались и спать легли.
— Отлично! — глухо отзывается Раевский и молчит.
— Макар. Ты мне что-то сказать хочешь?
— Да, Кира. Но лучше этот разговор отложить на потом. Как я вернусь в Москву, не по телефону.
Опираясь на стол руками, я осторожно усаживаюсь на кухонный стул.
— Перезвони мне по видео, Макар. Сейчас! — жестко говорю и отключаюсь.
Меня трясет от волнения, дрожащими руками я наливаю себе воду в стакан и жду.
— Да! — нажимаю кнопку ответа и смотрю в экран на лицо любимого мужа.
— Кира! — устало выдыхает он. — Я не знаю, как правильно подобрать слова.
— Ртом, Макар. Ну?
Он мнется и отводит глаза. Мрачный и осунувшийся. А мне вдруг все становится понятно. Ясно как день. До того все элементарно, что я улыбаюсь. Правда, скорее это оскал, а не улыбка.
— Лейла беременна от тебя, да? — шепчу я, не сводя глаз.
Глава 46. Кира
Макар упорно молчит и тяжело дышит, сцепив зубы. Крылья носа подрагивают от волнения.
— Ну? — громче повторяю. — Это твой ребенок?
— Откуда ты знаешь про ее беременность? — выдает он.
Я усмехаюсь. Его действительно сейчас волнует именно этот вопрос?
— Макар. Твой ребенок?
— Я не знаю, Кира! — рычит он. — Не знаю чей!
В этот момент в кадр врывается Лейла, которая кричит на весь дом тонким голосом так, что у меня уши закладывает.
— В смысле не знаешь? Я же сказала, что он твой, Макар! Твой!
— Ты же спала с Гийомом параллельно! — отбивает он, а я сижу и в шоке наблюдаю за разворачивающимися на моих глазах событиями. Сюжет захватывает, поп-корна не хватает. А я в первом ряду. Лучшее место!
— Мы предохранялись! Всегда! — визжит она, не заботясь, что я тоже присутствую при их беседе. — Только с тобой нет. У меня нет сомнений! Мы оба этого хотели! Я — твоя жена, настоящая, и ни о каком разводе даже не мечтай! И хватит уже общаться со своей бывшей!
— Блядь, Лейла. Свали на хуй отсюда! — бешено орет Раевский, отключаясь.
Я откидываюсь на спинку стула и истерически хохочу. Это не со мной сейчас происходит. С кем-то другим. Я со стороны наблюдаю за всем этим дурдомом. Дисплей телефона загорается от входящего звонка, я нажимаю на кнопку и молчу.
— Кира, девочка моя! — в исступлении шепчет он, как в бреду. — Это ничего не значит. Я люблю только тебя. Вы с дочкой — моя единственная семья. Я приеду, и мы все решим. Не делай выводов, моя хорошая, и резких движений. Прошу тебя!
Мне становится так противно, словно меня дерьмом вымазали. Я не хочу больше в этом участвовать. С меня довольно!
— У нас был всего один раз. Один, Кира. Я очень виноват перед тобой. Я больше ее пальцем не трогал, клянусь. Может, и ребенок-то не мой вовсе. Мы все сначала начнем. Улетим отдыхать все вместе на целый месяц. Милая моя!
— Заткнись! — рявкаю я. Краем глаза вижу, как искривлено от бешенства мое лицо. — Я слышать о тебе больше не хочу, Раевский. Ты жалок и низок! Мне противно от того, во что ты меня погрузил. Измазал грязью наш брак и ребенка.
Он пытается мне что-то возразить, но я не даю ему.
— Вы оба омерзительны! Больше для тебя меня и Ярославы не существует. Забудь и живи дальше, как хочешь, барахтаясь в этой дряни, в деньгах, власти. Я верила тебе, верила до последнего. Любила как дура, согласилась на эту авантюру. Грош тебе цена, Раевский. Ты нас потерял. Не ищи встреч, я сегодня же собираю вещи. Больше ты нас не увидишь. А если сунешься — я всему миру расскажу о вашей афере. И тест ДНК сделаю, чтобы подтвердить твое отцовство. На телевидение пойду. Ясно?
— Кира, нет. Я вас люблю. Прости, выслушай меня! — доносится сдавленный стон. Я фотографически запечатлеваю стеклянный взгляд и бледное лицо. Предатель!
— Горите в аду! Ты и твоя кобыла! — пересохшими губами шепчу и отключаюсь.
Странно, но слез нет. Щеки горят как в лихорадке. Первым делом закидываю его в черный список везде, где можно и судорожно соображаю, что делать.
В этом доме я не останусь ни на минуту. Возможно, это безрассудно, но я здесь больше не смогу. Все стены пропитаны им, каждая секунда, проведенная вместе, навсегда отложилась в памяти.
Это конец. Теперь это точно конец. Даже если ребенок не его, он спал с ней. С этой породистой кобылой. Два раза или двести — мне уже неважно. Не предохранялся, а потом спал со мной. Фу, какая мерзость! Меня передергивает от отвращения, тошнота накатывает мгновенно, я еле успеваю добежать до туалета.
У меня крайне мало времени. Если он решит прилететь в Москву — пять-шесть часов, не больше. Надо спешить.
Проверяю деньги на счету, сумма внушительная, но мне больше не нужно от него ни копейки. Деньги грязные и вонючие. Фу, какая мерзость! Перевожу ему все до ноля. Не знаю, как и на что мы будем жить. На резервном счету копится пособие от государства и еще знаю, что мне положен материнский капитал. Что-нибудь придумаю.
Бежать без оглядки. Но куда? В Москве он меня найдет, к родителям тоже приедет.
Я не смогу пойти на телевидение и все рассказать. В этом скандале будет замешана моя дочь — я не могу ей испортить жизнь. От Макара у нее есть квартира. В ней я жить не буду. Пусть стоит. Автомобиль в паркинге оформлен на мое имя, но его я тоже не заберу. Ничего мне не надо.
Кому же мне позвонить? Саша! Он и к ней приедет, знает, что у меня нет никого. Блин, Раевская, думай!
Сжимаю виски пальцами и вспоминаю про Артура. Не знаю, сможет ли мне он помочь, но можно попытаться. На Макара он больше не работает. Вдруг?
С телефона звонить ему боюсь, вдруг, Макар доберется до распечатки и посмотрит исходящие звонки. У него есть доступ к личному кабинету.