Мне порой приходила мысль, что смерть отца в молодом возрасте обязывает меня жить и за него, успеть что-то в жизни за двоих. Любовь матери не пришлось делить ни с кем. Замуж она больше не выходила. Ах, если бы не было в этом мире пьянства! Брезгливая ненависть к спиртному, сделавшая меня полусиротой, укоренялась во мне тем прочнее, чем больше я осознавала истоки моего безотцовства. Был бы отец – я бы могла и вуз более серьёзный окончить, и жизнь по-другому сложилась бы. А так только его гены предприимчивости мне достались – вот и весь капитал. В проигрыше не только я. Но и род отцовский. Можно было бы от меня получить большую отдачу. Суровым воспитателем мне была улица. Уж как расчудесно отлупцевал меня в детстве соседский коротышка Сашка. В детских уличных играх блистала я и силой, и скоростью, и массой. Бог дал роста, а гектарный огород налил руки и ноги силушкой. Но – как-то однажды при попытке крутануть юркого Саньку, чтоб придать ему ускорение долой из начерченного мелом на асфальте кружка со «знаменем», я вдруг получила от него удар по подбородку. Он просто подпрыгивал, ударяя меня снизу по подбородку своей головой, как чугунным ядром. И где он научился таким приёмчикам, поганка! Я убежала домой, умываясь слезами от боли. Был бы у меня старший брат или отец, они бы за меня дали сдачи. Только я с тех пор силовые методы исключила из своей жизненной тактики. Всегда найдётся кто-то, кто превзойдёт тебя в силе или в уменье её применить, найдя уязвимую точку противника. Душа принимает боль, как должное, когда видит в этом справедливость. Бредёшь по жизни, словно упрямый ишак. Кажется, что идёшь сам по своей дороге, но – умный хозяин в нужный момент огреет тебя дубиной, чтобы с верного пути не сворачивал. И тут уж сам решай, за что боль получил и куда свернуть, чтобы боль не повторилась. А коли не уразумеешь, не сможешь или не захочешь задуматься, так и лететь тебе в итоге в пропасть.
«Играющим тренером» для меня всегда была мама, она старалась мне втолковать не только – куда двигаться, но и – как. Не шла у меня математика. Лёгкие варианты мама мне разжёвывала, обычно изображая задачу в виде схемы или забавного рисунка. Тяжёлые же задачи сама пыталась решить с азартом, бросив обычные кухонные дела. Тут и я загоралась, наперегонки с ней старалась распутывать хитросплетения авторов задачников. В итоге, видя, что хоть и трудно, но возможно найти решение, постепенно тоже заразилась интересом к математике. Мать прекрасно справлялась с миссией главы семьи. Её строгость ко мне стала единственным моим трамплином в жизнь. Мать-одиночка не скопила тысяч на взятки, не завела полезных знакомств. Интересно, в английском языке strong – прочный – похож на наше «строгий», то есть строгостью создашь человека более прочного по жизни. Не всякий мужчина владеет этим способом создания личности. Я его тоже не сразу освоила.
В детстве чувство справедливости, заложенное с рождения, ведёт нас, как светлячок по тёмному лесу. Даёт через наши первые младенческие победы ощутить себя человеком, личностью. С высоты лет, с иронией видим себя барахтающимися в лягушатнике. С тех пор и реки переплывать приходилось, но ведь был и лягушатник с его, лягушачьими, проблемами. Так, как-то на переменке в школе задира и двоечник Данилов стал кидаться в девчонок кусочками булки. Попал и в меня. Я ответила лёгким шлепком. В ответ получила сокрушительный удар под дых. Ноги подкосились, и слёзы полились сами собой. Придя в себя через какое-то время, я выскочила из класса. За что такая агрессия, ведь это не по правилам! Эх, вот был бы у меня отец, он бы ему врезал как следует. Мысли о неадекватности поведения Данилова шарахались в моей голове между недоумением, обидой, злостью на него и, наконец, сменились жалостью к нему и желанием понять этого человека. У него пили родители, он частенько убегал из дома. На другой день я решила сесть с ним за одну парту. А через день он передо мной извинился. Нужно обязательно верить Богу, что Он не оставит милостью своей наши заслуги. Детские воспоминания были прерваны конечной остановкой метро. Я мчалась домой, чтобы найти в «Одноклассниках» свою вновь обретённую сестру. Теперь я знала её имя и фамилию. Из общения с нею я узнала, что она живёт в Казахстане, занимается торговлей. Родители её также всю жизнь работали в этой сфере. Да, такая родня была бы очень кстати в детстве, когда в голодные хрущёвские времена мы часами толклись в переполненном магазине за кукурузной крупой, отпускаемой по строгим нормам. Вспомнились мальчишечьи сандалии, которые по блату нам удалось купить с помощью соседки, работавшей продавцом. Магазины-то были пусты. Когда прочла, что сестра выросла с отчимом, в полной обеспеченной семье, о родном отце узнала лишь в восьмом классе, в моей душе «поднял голову червячок обиды». Меня дома за все мои проступки не просто упрекали или наказывали, а ещё в связи с этим упоминалось, что я вся в своего