я просто прост, ты уж прости мне,
я буду стараться писать сложнее,
через сто лет достигну апогея,
напишу тебе мои гениальные строчки,
может их даже оценят наши дочки.
Скажут: Мама! Мама! Наш папа поэт!
Да, он старый, ему до хрена лет,
но вот эти строки, что пухнут от слов,
это ведь и есть, ну как это по-русски? Ну да, любоф.
«Меня Рождество не волнует нисколько…»
Меня Рождество не волнует нисколько,
как говаривал мой приятель Колька:
не я в него, а он в меня пусть верит.
Видел сон – Иисуса играет Джим Керри,
в роли Маши-Магды Ингеборг Дапкунайте,
все подробности на www.christus.com сайте.
Спрашивается, кто таков? Что такого сделал?
Ну, жил, любил, весь Израиль оббегал.
Не написал ни строчки, ни одной картинки,
ну, умел делать из воды разные дринки.
Ну и что? Я, к примеру, из воды делаю водку,
и в меня влюбляются еврейские красотки.
Пострадал за людей? Так и я страдаю,
томатный сок из себя выжимаю.
Нате, пейте, носфератовские потомки,
мне ничего не нужно. В моей котомке
кусок хлеба, айфон для связи с папой,
блокнот со стихами, бутылка граппы.
Скоро 33, я пойду на гору,
разложу костер, посмотрю на город,
там в домах-в углах умирают ели,
люди за столами выпили-поели.
Празднуют твое, не мое рожденье,
ты всегда живой, я умру в забвеньи.
Наталья Полякова
Про птицу счастья
Родилась в 1983 году в г. Капустин Яр. В 2007 г. закончила Литературный институт им. А.М. Горького. Публиковалась в журналах: «Дружба Народов», «Знамя», «Новый мир», «Урал», «Интерпоэзия», «Дети Ра», «Новая юность», «Октябрь», «Homo Legens», «Волга», «Новый берег», «Prosōdia», «Literratura» и др. Автор книг «Клюква слов» (СПб.: Любавич, Библиотека «Питер», 2011), «Сага о московском пешеходе» (М.: Арт-Хаус медиа, Библиотека журнала «Современная поэзия», 2012), «Радио скворешен» (М.: Воймега, 2016). Лауреат премии «Начало» им. Риммы Казаковой, 2009 г. Живет в Москве.
«Собираешь волосы резинкой…»
Собираешь волосы резинкой
И кладёшь нехитрый макияж.
Спинку – ровно. А за ровной спинкой
Пустота прощаний и пропаж.
Так и надо. Сбрасывая кожу
Точно гильзу, уходя в отрыв,
Оставлять любовь свою, как ношу,
Сантименты, слёзы и надрыв.
Боль души сложнее боли в теле,
От которой есть новокаин.
Всё оставь – наверх, на самом деле,
Ангелы не пустят со своим.
«Гулко бухает в бухте прибой…»
Для Егора Фетисова
Гулко бухает в бухте прибой.
Плачут чайки, попавшие в сети.
Выпускай глупых птиц по одной —
Ты за жизнь их сегодня в ответе.
Дай им снова настойку небес
На сухих, но некошеных травах.
Пусть под ними то море, то лес,
То изрезанный берег в канавах.
Что им видно с такой высоты:
Днища лодок, рыбацкий посёлок,
Насыпная дорога и ты,
Расставляющий сеть орнитолог.
«Ах, этот острый силикатный клей……»
Ах, этот острый силикатный клей…
Саднит порез, и больно мыть посуду.
Найди себя. Теплей, ещё теплей…
Нет, холодно. Одни снега повсюду.
Снега и дом в сиянье золотом,
Где выросла, где редкий гость теперь я.
Слова пришли, как взрослый мир, потом.
В начале были птицы и деревья.
Горчит в салате квашеная сныть.
И серой каши ком лежит холодный.
И прошлое стихами не избыть.
Ты что не ешь, неужто не голодный?
Так жили все в заплатках без зарплат.
Но в Пушкинский и в ЦДХ ходили.
И на восьмое марта мармелад.
И насовсем и всех тогда любили.
И в старых тряпках шапка «петушок»,
Та самая, ещё лежит, возможно.
Перетряхни дырявый вещмешок.
Мы сами – вещи, сложенные сложно.
«Обездвижен снег во дворах, и я…»
Обездвижен снег во дворах, и я
Пусть не сразу вырвусь из этой каши.
Рваный край, разбитая колея.
Это боль в висках или нежность наша.
Миновать ли, быть ли, кровить, кроить
Этот мир по-своему: так, иначе.
Обживая сердце, глаза стеклить.
Доедать последние банки с дачи.
Разорвать все простыни на бинты
Оттого, что режемся о слова мы.
А увидишь снова в снегу цветы —
Это осень рано пришла за нами.
«Попробуй жизнь предметно разложить…»
Попробуй жизнь предметно разложить,
Перечислять в уме своём пожитки.
Зацепку потянуть, а вынуть нить
Стеклянных бус, куриный бог на нитке.
И пуговиц волшебный сундучок,
Который ты перебирать любила.
И самолёт бумажный, и волчок,
И пузыри из розового мыла.
На блюдце кучевой лежит творог.
И золотится в чашке хамамиле.
У детства как у боли свой порог.
Мороз и солнце, и окно помыли.
«Чёрной речки чернеющий лед…»
Чёрной речки чернеющий лед,
Очерствелого снега возгонка.
Это март народится вот-вот.
И зима в ожиданье ребенка
Отбелила худое тряпье
И сухую утюжит равнину.
Месяц лезвие точит своё
Одним махом отсечь пуповину.
Два прохожих, попавших в пургу,
В эти схватки земли родовые.
– Уходи без меня.
– Не могу,
Мы разбитой любви рядовые.
«Лежать в траве, крутить калейдоскоп…»
Лежать в траве, крутить калейдоскоп,
Сиюминутность взяв