Людвиг Уланд, Йозеф фон Айхендорф, Аннете фон Дросте Хюльсхофф, Вильгельм Мюллер, Франк Ведекинд, Рихард Демель
Переводы с немецкого Игоря Болычева
Людвиг Уланд (1787–1862)
Мальва
Снова, снова предо мною,
Мальва блеклая, цветешь.
Встреча с минувшей весною,
Эта боль, и эта дрожь.
Роза осени унылой,
Не ярка и не пестра,
Потускневшего светила
Безуханная сестра.
Здравствуй, мне понятна эта
Честность блеклости твоей;
Ни бушующего цвета,
Ни пылающих страстей;
И не лицемерь, не надо,
Не к лицу тебе пожар.
Кроткий цвет – твоя отрада,
Томная печаль – твой дар.
Горная долина
Какою странною тоскою
Пронизан вид знакомый твой,
Долина, с юных дней такою
Ты не являлась предо мной.
Послезакатные мгновенья —
Сияет в сумерках поток,
И в воздухе – ни дуновенья,
А в роще – тихий шепоток.
Пахнуло вдруг любовью прежней,
Вновь прежних песен и страстей
Порыв – нежней, но безнадежней,
Чем прежде – жив в душе моей.
Такая нежность этим склонам,
И роще, и ручью дана,
Что в этом сердце изможденном
Вновь жизни поднялась волна.
Когда ж в объятьях мира злого
Я больше не смогу дышать,
Прими тогда певца больного
С такой же нежностью опять —
И край цветущего покрова
Откинь; и вглубь души своей
Впусти, и вновь сомкнись, и снова
Живи, сияй и зеленей.
Йозеф фон Айхендорф (1788–1875)
Девушка и рыцарь
Одинокая девица
Вдоль по Франции прекрасной
В направлении Парижа
В дом родительский спешила.
Но пошла не той дорогой,
Забрела в лесные дебри,
Заблудилась и решила
Подождать людей прохожих.
Мимо дуба ехал рыцарь,
Он к Парижу направлялся.
– Рыцарь, будьте так любезны,
Подвезите до Парижа.
– Госпожа, почту за счастье!
И с почтительным поклоном
Рыцарь спешился, учтиво
Подсадил в седло девицу,
Сам вскочил и взял поводья.
Так они одни по лесу
Тихо ехали, и Рыцарь,
Красотой ее плененный,
О любви заводит речи.
– Осторожно, Рыцарь, знайте:
Мой отец заразно болен,
Мать сразил недуг похожий;
Цену страшную заплатит
Тот, кто смел меня коснуться!
Рыцарь смолк и ехал бледный.
А у самых врат Парижа
Дева тихо рассмеялась.
– Да над чем же вы смеетесь?
– Над тобой, трусливый рыцарь!
Быть в лесу с прекрасной дамой
И кормить ее словами!
Со стыдом воскликнул Рыцарь:
– Так давай же в лес вернемся,
И начнем опять сначала!
Но лукавая сказала:
– Никогда. Да и к тому же
В целой Франции не смеет
Ни один меня коснуться:
Мой отец – король Французский,
Кто приблизится к принцессе,
Головой своей заплатит.
Аннете фон Дросте-Хюльсхофф (1797–1848)
Возмездие
1
У борта капитан фрегата
Стоит с подзорною трубой,
Покашиваясь мрачновато
На Пассажира за спиной.
А там, вдали, в две черных нити
Как будто завился туман.
– Что это? Капитан, взгляните!
– Сам дьявол! – буркнул капитан.
На палубе с обломка балки
Приподнял влажный лоб Больной
И смотрит, немощный и жалкий,
На жесткий изголовок свой.
Безвольно мутный взгляд блуждает,
И на одной из боковин
Обломка он в упор читает:
«Батавия. Пятьсот один».
К полудню небо потемнело;
Фрегат на гребнях волн крутых
Стонал и охал то и дело,
Как под ударами поддых.
– Дева Мария! Мы пропали! —
Матрос истошно прокричал.
Треск. Грохот. Вой. И в буйном шквале
Фрегат накрыл кипящий вал.
Больной лежал, вцепившись крепко
В обломок свой. Поток, бурля,
Нахлынул, и Больной, как щепка,
Летит в пучину с корабля.
В железной судороге ноги
Впились в обломок с двух сторон,
И на своем единороге,
Тараня волны, мчится он.
И долго ль так? Увы! Кто знает!
Кругом него одна вода.
Но вот как будто замечает
Мерцанье и гребет туда.
Погибли все в пучине моря?
Нет, кто-то есть! Невдалеке!
То Пассажир, с волнами споря,
Болтался в утлом сундуке.
Сундук на море – не подмога!
Больной, натужившись, зовет:
– Друг, продержись! Совсем немного!
И из последних сил гребет.
Все ближе, ближе подгоняет
Он к Пассажиру свой насест.
– Держись! Вдали земля мелькает —
Не выдаст Бог – свинья не съест!
Подгреб. Сундук качнулся шаткий.
Больной склонился, чтоб помочь.
И вдруг – рука с железной хваткой
Его с обломка тащит прочь.
– Помилуй, друг, побойся Бога!
Но Пассажир неумолим.
Еще чуть-чуть, еще немного —
Сомкнулись волны над Больным.
А Пассажира на обломке
По морю волны понесли:
То к берегу, к заветной кромке,
То снова в море, от земли.
Под крики чаек на просторе
Туда-сюда болтался он.
Но