– Это нюансы. Можете жаловаться кому хотите. Ха-ха-ха, – рассмеялся Эверест.
Продавцы, получив зарплату, не смогли сдержать эмоций.
– Мы в жопе! – Ванда заплакала.
– Воистину, – отозвался Николя.
Он и Захар пытались ободрить окружающих шутками.
Вечером, сбежав на пару минут из магазина в зеленый дворик, расположенный за углом, я рассматривала сережку в ухе Николя.
– Сразу ясно, что ты с Кавказа!
– Отчего же?
– На серьге полумесяц и звездочка.
– Каждый видит, что пожелает.
– Не мудри, – рассмеялась я. – Если это не исламский атрибут, то меня зовут не Полина.
– Совершенно верно. Тебя зовут Фатима и Будур. И еще Нейши. Ты сама так говорила. Мы же зовем тебя Жрица и вовсе, как понимаешь, не за твои пророчества, а за постоянное желание вкусно поесть.
– Ах ты поганец!
– То-то! Пифия-Пончик изрекла мудрость.
– Если у тебя не полумесяц в ухе, тогда что?
– Это драккар. Корабль-дракон. Так его называли викинги, грабившие соседние королевства. Их боялись и о них слагали легенды. Этот подарок мне сделал Захар, когда работал в мастерской у ювелира.
– Неужели Захар стащил слиток?
– Не в тот раз. Он видел сон, будто мы познакомились с ним давным-давно, в прошлых рождениях. В последний раз это случилось на северной земле, где под разноцветным небесным куполом читали молитвы Одину.
– Разрешишь примерить?
– Снимать нельзя. Дурная примета. Можешь подойти поближе и посмотреть.
Я встала на цыпочки: серебряный полумесяц неожиданно оказался кораблем древних скандинавов с парусом вместо привидевшейся мне звезды, грозными воинами и зубастой пастью дракона.
Николя закурил сигарету, и вокруг поплыли кольца, которые он легко создавал, предварительно задерживая и сгущая сладковатый дымок во рту. За первым колечком в воздухе появлялось второе, за ними третье, и, сливаясь с первыми, кольца образовывали густой белый нимб. Символы святости покачивались и неспешно поднимались вверх, чтобы растаять и слиться с закатом.
Костя героически прикрывал наши вылазки в сад. Увидев, что я отношусь к нему без претензий за чеченскую войну, охранник начал забредать в мой отдел и рассказывать о себе.
– Ты здесь единственная скромница. – Костя с непроницаемым видом то ли похвалил, то ли поругал меня. – Скажи, пожалуйста, Анне, чтобы она отстала и перестала меня совращать!
Оказалось, у Кости есть жена, которая пьет самогон и периодически устраивает потасовки.
– Познакомился с женой в поезде, когда возвращался из Грозного, – поведал охранник. – В Чечне я убивал черных и глушил спирт для храбрости. Ехал на родной хутор под Архангельском. Хутор наш утонул в грязи и навозе. Пять рублей – большие деньги, сознательное население – горькие алкаши. Единственная работа у нас – варить зекам баланду. Тюрьма в десяти километрах от хутора. Была мечта устроиться надзирателем. Но в плацкарте меня приметила девушка. Мы выпили две бутылки водки, а после этого она сказала: «Если женишься на мне, разрешу жить в Ставрополе. Есть комнатка в общаге!» Я заключил с ней сделку. Это было лучше, чем хутор. Мы вместе пять лет.
Я пообещала охраннику поговорить с Анной.
Как только Костя ушел, меня перевели в главный отдел; оттуда в открытые двери виднелись зеленые деревья, чему я несказанно радовалась. Стоя недалеко от кассы, я приглашала посетителей посмотреть наши новинки. Однажды среди покупателей оказались представительный седовласый мужчина и робкая женщина средних лет с большими глазами.
– Знаете этих людей? – неожиданно спросил мужчина, вытащив из-за пазухи фотографию, на которой красовались Захар и Николя.
Я бросила взгляд на отдел детективов, но ребят не увидела. Военная закалка не позволила мне ответить сразу.
Пришлось задать встречный вопрос:
– А вы кто?
– Я их разыскиваю, – сказал мужчина с металлическими нотками в голосе.
– Нам сказали, что они здесь работают, – объяснила большеглазая женщина и, пока мужчина испепелял меня взглядом, прошептала одними губами «нет».
В этот самый момент я заметила, как Николя и Захар по-пластунски перемещаются мимо стеллажей в сторону бытовки, стараясь сделать это как можно тише, и едва не рассмеялась в голос.
– Мы спросили что-то смешное? – Мужчина был недоволен.
– Нет, что вы. Просто здесь такие не работали и не работают.
– Я же тебе говорила, упрямец. – Женщина благодарно кивнула мне и подтолкнула своего спутника к выходу.
– Ванда, – позвала я коллегу, – поработай-ка здесь, я отойду на минутку.
Украинка разрывалась между тремя отделами.
– Ладно! Только в туалет и обратно, – согласилась она. – Потом меня подменишь.
– Они уже ушли, – примчавшись в бытовку, сообщила я. – То, что вы работаете здесь, осталось тайной.
– Спасибо. – Захар держал за руку бледного Николя. – Это наши дальние родственники приходили, с которыми мы категорически не хотим общаться.
Если честно, в рассказ о родственниках мне не очень поверилось, а вот в то, что ребята могли что-нибудь стащить, вполне. Но я не стала развивать эту тему. Кто безгрешен в этом городе? Кто?
В отличие от мамы у меня иногда бывали выходные.
Воспользовавшись этим, я решила сходить в поликлинику. У меня на ногах вздулись вены.
Первое, что меня поразило, – огромные круглые часы. В поликлинике их было несколько, они висели на стенах вдоль коридора. Все часы остановились много лет назад и успели покрыться толстым слоем пыли. Со стульями тоже была беда. При мне пациент упал, поскольку у стула на скользком, выложенном плиткой, растрескавшейся от времени, полу разъехались ножки. Медсестра невозмутимо вставила ножки в пазы, несколько раз ударила по сиденью кулаком, выругалась матом и предложила больному присесть снова.
На мой вопрос: «Я слышу в кабинете врача стук, там идет ремонт?» девушка в белом халате ответила:
– Там тоже по стулу стучат! Другой мебели у нас пятьдесят лет как нет, а о ремонте вообще лучше забыть.
Невольно вырвалось:
– Россия. Двадцать первый век.
Увидев, что творится с венами, врач посоветовал прикладывать подорожник и пить обезболивающее.
– Если стоять двенадцать часов в день, все равно ничего не поможет. – И он развел руками.
Вернувшись, я заварила на кухне пакетик быстро приготовляющейся лапши для матери и обнаружила, что она крайне недовольна отсутствием у нас черной икры и норвежской семги. Если честно, я давно не помнила, как они выглядят, хотя в детстве видела их на картинках в домашней библиотеке, а вот мама все сохранила в памяти. Когда-то мама окончила институт, работала старшим воспитателем в детском саду, а затем ушла на крупнейший завод «Красный молот» в отдел снабжения. В те годы недостатка она не знала. Поэтому мама встала, швырнула пиалу с китайской лапшой в раковину и отправилась в ванную комнату, громко хлопнув дверью.
Николя, узнав об этом, написал эсэмэску о том, что дверги, злобные и хитрые духи