– Неудобно, – смутился наш водитель.
– Я бабушка. Куда в ночь поедешь? Завтра мы тебя проводим до Буденновска.
Последняя фраза Асхаба обнадежила. Он переспросил:
– Точно проводите? Увидят, что чеченец, схватят. Родные даже труп не найдут… Война превратила многих в зверей. Здесь, на территории русских, я беззащитен.
– Приедем, макароны отварим! Есть консервы. – Мама была поглощена незатейливыми мыслями о вкусном ужине.
Небо почернело, стало тяжелым, как подошва сапога. Я размышляла над книгой, прочитанной во Вторую чеченскую: кто могущественней – человек или его тень?
Однажды я отправилась искать еду в развалины многоэтажки. Стены дома были пробиты насквозь и образовали своеобразные «коридоры» на уцелевших этажах. Осторожно, стараясь не наступить на серебристую нить растяжки, я блуждала внутри.
Вспоминала, как в двенадцать лет влюбилась в соседского мальчишку по имени Эрик. Я не могла признаться ему в чувствах и жалела, что у меня не было ни одной его фотографии… Семья Эрика сумела спастись из Грозного, а их квартиру в годы смуты захватили чеченцы. Они, странное дело, не выбросили чужие фотографии, словно хотели знать, у кого отобрали жилье.
В тот день я нашла фотографию Эрика и прикрепила ее к страницам дневника, как цветок войны, сорванный на руинах.
В разбитых домах всегда было полезное: лекарства, бинты, крупа или мука. Меня привлекали книги. Пролистывая их, я узнала, что многие жители в городе промышляли черной магией. А когда ввели шариат, каждый лицемер бил себя в грудь и кричал об истинном исламе…
Книгу по магии где-то обнаружила мама.
– Иди-ка сюда! – позвала она.
Ни тон ее голоса, ни сама книга не вызвали у меня приятных эмоций.
– Э, нет, – сказала мама, увидев, что я попятилась к двери. – Живо подошла!
Дети на Кавказе безукоризненно подчиняются взрослым. Это наша отличительная черта.
Предчувствуя, что сейчас в меня полетит домашняя утварь, я по чеченскому обычаю склонила голову.
– Я нашла заговор. Ты прочитаешь его!
– Ни за что! Это грех!
– Бог простит! Ты не можешь ослушаться мать, а то прокляну.
Надо сказать, что проклинала она меня частенько. Война сделала женщину, данную мне в матери, жесткой и властной, не принимающей отрицательные ответы.
– Идешь и читаешь! – приказала она. – Никто в жизни мне не перечил, и тебе не позволю!
Грузная, в халате и платке, мама сама походила на ведьму, про которую любила рассказывать.
Я подчинилась, как принято на Кавказе, когда старшие что-то велят младшим: выйти замуж за незнакомого человека, жениться на девушке, которую видели и одобрили только старики рода, зарезать барана или что-то еще.
Мама сунула мне книгу. Прочитав на обложке имя автора, я успокоилась: это выдумщик, желающий заработать, подумалось мне. Если произнести заговор, не случится ровным счетом ничего. Суть состояла в следующем: нужно было остаться одному, затем в полдень встать таким образом, чтобы видеть свою тень, и попросить ее об услуге.
– Прошу тебя, – сказала я тени, – устрой так, чтобы мы уехали отсюда!
Когда все было кончено, я отправилась домой, зашвырнув книжку в ближайшие кусты.
– Начитала?! – строго спросила мама, карауля меня у подъезда, где массивное бревно подпирало плиту, съехавшую со второго этажа.
– Да, – ответила я. – Но больше не буду! Книжку выбросила, потому что гадание и заговоры это – харам! [2]
– Тьфу на тебя! – разозлилась мама, но не стала скандалить: все-таки я выполнила ее задание.
С тех пор прошло два года, и у нас появилась возможность уехать.
– Ставрополь! Ставрополь! – время вернуло меня в салон «Газели». Мама повеселела, несмотря на то, что впереди стояли военные и проверяли грузовые машины.
Нас пропустили достаточно быстро, и, въезжая в город, мы попали под фейерверк. Ночное небо озарилось яркими павлиньими хвостами.
– Видишь, – сказала мама, – это знак! Мы будем жить хорошо! Все наладится!
Я промолчала: меня не восхищал фейерверк, я не могла слышать хлопки и взрывы, от всего этого холодели руки и бешено стучало сердце. Так что для меня это были недобрые знаки.
Мама же, наоборот, любила пальбу.
Мы ехали по оживленным улицам чужого города, и я пыталась разглядеть лица людей, угадать, как им живется здесь, в русском мире.
Асхаб оказался опытным водителем. Он быстро отыскал наше новое жилище, и мы после долгой дороги начали перетаскивать внутрь свой нехитрый скарб.
Рассматривать дом было некогда. Все устали. Да и что увидишь при свете лампочки Ильича?
В стене мы обнаружили газовую горелку и дымоход. Это довольно опасный старый метод, чтобы протопить дом. Асхаб помог открыть вентиль, иначе бы мы сразу замерзли. Печка в стене гудела, рычала и нагревалась.
Рассчитавшись с водителем и поев макароны, мы легли спать. Я и мама в одной комнатке на раскладушке, а водитель расположился в восьмиметровой спаленке на сундуке, который, как успела предупредить хозяйка, принадлежал ее предкам с восемнадцатого века.
Новое утро показалось мне суматошным. Маленькие оконца с прогнившими деревянными рамами и облупившейся краской перекосило от старости, поэтому помещение не проветривалось. Сквозь ветхие стены внутрь проникали ледяные потоки.
Переодеваться вечером показалось неудобным. Мы с мамой даже платки не сняли. Гость тоже спал в чем приехал. Ходить по дому решили в уличной обуви: экономия на тапочках.
Две комнатки были только частью странного дома, разделенного на разных хозяев. Хозяйка предупредила: «К другим жильцам не суйтесь! Они наркоманы!» Мы не стали знакомиться с теми, кто живет через стену, а выглянули в общий двор. У калитки громко матерился мужик в камуфляжной форме.
Я разогрела воду на газовой плите, а мама принесла вареники с картошкой, прекрасно сохранившиеся на подоконнике как в холодильнике.
– Вы обещали проводить меня до Буденновска, – напомнил Асхаб за завтраком.
Буденновск – это город, в котором Шамиль Басаев однажды захватил роддом. Намерения, как рассказывали сами боевики, были у них благие: они требовали вывести с чеченской земли российские войска и признать независимость Ичкерии. Их требования никто не выполнил, а про Буденновск газеты написали, что случился теракт. Погибли женщины и новорожденные дети. И выяснилось – купить можно абсолютно все: Шамиль Басаев с вооруженным отрядом на каждом блокпосте раздавал иностранную валюту, чтобы их пропустили! Сколько их, этих блокпостов, было во время войны на Ставрополье, сам черт собьется со счета. Только у Буденновска оказали чеченским боевикам сопротивление. Воюющие за Ичкерию захватили роддом, а до этого хвалились, что дойдут до Москвы.
Асхаб вспоминать этот эпизод опасался. Русским теперь любой чеченец напоминает бородатого Шамиля.
Мы ехали в машине провожать шофера, и каждый думал о своем. Незаметно я задремала, и ко мне пробрались видения из Грозного.
Молодая, веселая мама гонялась