Отец. А ты попробуй! Знаешь, как сложно? Когда ты на неё вот так смотришь… и чтобы не моргнуть!
Друг. Знаете что? А приезжайте к нам в гости!
Отец. Предложение отличается новизной…
(Берёт гитару, наигрывает и негромко напевает романс «Вы, чьи широкие шинели напоминали паруса…» [6])
Друг. Я вас с нашей кошкой познакомлю. Пока Витёк будет кошку пересматривать, я вам дом покажу – вы ж с Натальей давно у меня не были… как я верхний этаж сделал, ещё не видели… Отзывы пока поступают… противоречивые, скажем так…
Отец поёт громче; Друг и Дочь слушают, как Отец поёт романс.
Отец (резко оборвав аккорд). А сейчас смотришь на армию: самое главное – это рота почётного караула, на трубе играет, и всё!
Друг. Вся беда в том, что Россия выжила не благодаря, а вопреки стараниям наших… власть предержащих…
Отец. А разобраться, так и – жителей…
Друг. И жителей тоже – вопреки!.. Как это, чего это – об этом можно спорить не час, не два и не три…
Отец. Потому что есть определённая закономерность…
Друг. Не закономерность, а закон! Второй закон гироскопии гласит…
Отец. Не трогай его.
Друг. Кого?
Отец. Гироскоп. И он тебя не подведёт. Не лезь в него!
Друг. Нет, это очень хороший закон. Вот ты смотри: есть гироскоп…
Отец. У кого?
Дочь. У меня нет!
Друг. Гироскоп – это волчок. У него есть три степени свободы – то есть он может изменять своё положение… оси – вправо, влево, вниз и вверх. Но, как известно, свободным в мире ничто быть не может. То есть он имеет определённую точку опоры. Которая тоже от чего-то зависит…
Отец наливает водку в стопки.
Дочь. Я так понимаю, это тост?
Отец. За три степени свободы!
Друг. Почему за три? У меня этих степеней свободы – как собак нерезаных! Не надо меня ограничивать…
Отец. Ну, тогда – за свободу! Для мужчины самое главное – это свобода. Мужчина всегда желает быть свободным!
Отец и Друг чокаются и выпивают.
Дочь. Как баран в степи?
Друг. Вот именно! Витя, я восхищаюсь твоей дочерью.
Отец. Единственная женщина, которая поняла суть гироскопа…
Дочь. Ты мне льстишь, папа, – я так и не поняла.
Отец. Главное, ты поняла, что пока Женя говорит про гироскоп – нужно сидеть и молчать. Но вот чего я действительно не понял – это теория полёта. Когда мне формулу написали на доске, из четырёх этих… обозначений – и начали рассказывать, что ракета летит именно так…
Друг. Теория полёта очень проста. Гораздо проще второго закона гироскопии. Тебе дают карточку с полётным заданием и говорят: «Лети, голубь!..»
Отец. Ага – только перед этим я тебе позицию привязал, весь в грязи…
Друг. «…лети, голубь ты наш сизорылый!»
Отец. Сизорылый?
Друг. Да.
Дочь (засмеявшись). Бывают голуби сизокрылые, а бывают – сизорылые…
Отец. Вот мы из тех, из вторых…
Друг. Какая разница! Главное – лети!..
Дочь. Я вас теперь так и буду звать двоих – сизорылые голуби!
Отец и Друг смеются.
Дочь. С мамой будем вас так звать…
Отец. А мама тут при чём?
Дочь. Ей тоже понравится это определение, я знаю…
Друг. Ну тогда она тоже – голубка сизорылая…
Отец. Вечно Женя всё… на ересь сведет.
Друг. Не на ересь, а на это… как его… Мне мулла наш так и сказал: «Безбожник ты! Давай бороться на руках…» Ну, на руках он меня победил. Но морально, духовно – он меня не переубедил!
Дочь. А в чём он должен был вас переубедить?
Друг. А я к нему пришёл и спрашиваю: «Женщина – человек?» Он говорит: «Да». А я ему говорю: «А согласно Корану – нет. В Коране сказано, что при заключении договора нужны три человека, свидетеля. Если одного человека – человека! – не хватает, то можно взять трёх женщин». И он: «А-а-а!..»
Дочь смеётся.
Отец. Толкователь! Всё у человека было хорошо – но тут ему подвернулся Женя…
Друг. Вечно мы людям подворачиваемся… в самый неподходящий момент!
Отец. То мулле, то – Земельному комитету…
Друг. Витёк, не напоминай!..
Отец. И как я его проскочил, этот Земельный комитет?
Дочь. Вы там тоже – толкованием занимались?
Друг. Да каким толкованием… разжёвыванием! Там такие сидят, что даже азбуку не знают…
Дочь. Морзе?
Друг. Да нет, простую – абэвегэдэйку! А уж таблицу умножения – это вообще… проблематично… А мы вносим сумятицу определённую: семью семь? Сорок девять!
Дочь. Давно вы не ходили в Земельный комитет, я чувствую… мёду не пили!
Друг. Морды не бил!
Отец. И как люди могут так работать?
Друг. Да чё ты хочешь, Витёк…
Отец. Я вот сейчас вспоминаю, как мы в Кап-Яре работали. Ё-ё… Как мы там выкладывались! Как мы…
Друг. Ну да, блин…
Отец (Дочери). Вот ты представь: я – начальник стартового отделения. Подняли меня в шесть утра: «Сейчас едет контрольная группа, готовься к повторному пуску». Я говорю: «Понял». Оделся, бутерброд с салом сожрал…
Друг. Кусок чёрного хлеба с куском сала! Ты его ешь, а он тает во рту…
Отец. Лучше любого торта! Ну, я бойцов своих поднял, они залезли в рубки – семь человек, четыре рубки… А я встал – и стою, в степи: мороз где-то минус тридцать пять, позёмка метет… я стою, в меховом. Семь часов, восемь часов… я стою. Начинает светать. Все пошли на завтрак, я своих отправил, они с котелками сбегали, мне тоже принесли… Стою. Чувствую: начинаю замерзать. Ладно, бог с ним: надеваю сверху на меховую – химзащиту…
Дочь. Это такой костюм резиновый?
Отец. Ну да – защитный. Надел, думаю: «Блин, как хорошо!..» В общем, с шести до одиннадцати я простоял, потом дали команду: «Повторный пуск». Мы его исполнили… это где-то сорок минут работы… и после этого я с себя химзащиту снимаю – и из неё вода потекла. С меня течёт, я весь мокрый, всё меховое – насквозь… мороз – минус тридцать. Вот так работали…
Друг. Да-а…
Отец. И то же самое, представь, когда в степи – плюс сорок! И мы в противогазах…
Дочь. А противогазы-то вам зачем?
Друг. Ну, это смотря – как на пуск шли…
Отец. Но нам всегда говорили: «Средства защиты нужны не для того, чтобы спасти вас, а для того, чтобы вы выполнили свою задачу». И мы соглашались…
Друг. Нормальные, реальные условия – не важно, жарко или холодно… старший оператор нажал кнопку «Пуск» – и ракета ушла. А это всё… белиберда.
Отец. Женя работал с азотной кислотой, я – с ядерным