На похороны он надел тот же самый костюм, в котором отплясывал на свадьбе, став мужем, – просто потому, что другого настолько же приличного у него не было, а на неё зачем-то напялили белые свадебные кружева – и даже фату, закрывавшую лицо до посиневшего подбородка. Сирота всю дорогу на кладбище смотрел на этот подбородок и хотел было наклониться и взять жену за руку, но постеснялся – автобус был под завязку набит её роднёй, и все они, сгрудившись вокруг короткого гроба непривычных плавных форм, глазели, тем не менее, на свежего родственника.
А он безуспешно пытался отыскать глазами крышку, под которой совсем скоро навсегда спрячут его любимую, но после мысленно махнул рукой – мол, мелочи, не могли же забыть дома, хотя, конечно, всякое бывает. Странный гроб стоял на полу автобуса и чуть покачивался из стороны в сторону, как чрезмерная люлька, порой задевая его ногу.
Ехали долго и куда-то всё не туда, чуть ли не через лес, может, другой дорогой, но, когда наконец остановились и он вышел, пошатываясь, то оказалось, что это даже не кладбище, а просто поляна рядом с просёлочной дорогой, и сирота подумал, пожав плечами, что это, наверное, сломался автобус или ещё чего, но родня вынесла наружу гроб с его женой и понесла к центру поляны. В центре была яма, слишком глубокая для могилы, а рядом с ямой – высокий красный конус мокрой земли.
Сирота решил, что крышку всё-таки забыли в автобусе, и ринулся было за крышкой, но водитель остановил его, похлопал по плечу и сказал, что ничего страшного, он сам принесёт, а ты, мол, к ней иди, прощайся. Сирота не выдержал и зарыдал в очередной раз, выпуская клубы пара изо рта и вытирая лицо трясущимися руками. Кто-то обнял его за плечи и повёл к яме, рядом с которой криво стоял непонятный гроб с подложенными под него лентами.
Когда гроб начали опускать в яму, сирота удивлённо посмотрел на тестя, мол, а где же крышка, но тот только улыбнулся смущённо, вздохнул и с распростёртыми объятьями шагнул к сироте, стоявшему на самом краешке, напуганному и несчастному. И, когда сирота, отчаянно разыскивая глазами в толпе родни хоть кого-нибудь похожего на священника, неловко поднял руки, чтобы обнять тестя в ответ, тот быстрым движением сильно толкнул зятя в грудь.
Он очнулся через минуту, обнаружил, что лежит прямо на ней и, похоже, проломил ей, падая, локтем грудину. Фата сбилась набок, обнажив бессмысленное лицо с приоткрытым ртом. Сирота приподнялся, сел. Сверху на него что-то сыпалось раз в несколько секунд. Он посмотрел наверх и увидел родню своей жены, стоявшую кружком над ямой. Справа кто-то орудовал лопатой, ссыпая в яму красноватую землю, но сироте не было видно, кто именно. Земля била его по плечам и макушке, он попытался встать, но сильная боль в колене, от которой он даже вскрикнул, опустила его обратно – прямо на тело любимой.
– Будьте счастливы, дети, – услышал сирота сверху голос тёщи, весёлый и звонкий. – Совет да любовь! Совет да любовь…
Сцена одиннадцатая
Палата Андрея. Андрей по-прежнему в койке под капельницей – спит. Варвара сидит рядом на стуле. Усатые соседи Андрея по палате лежат каждый на своей койке.
Варвара (вздыхает). Почему они ничего не делают?
Старший усатый. А что они могут? Антибиотики вкололи, капалку поставили – что ещё? Оперировать его, что ли?
Младший усатый. Организм пусть сам справляется.
Варвара. А если не справится?
Младший усатый. Ну тогда похоронишь своего Володю.
Варвара. Ещё чего!
Младший усатый. Ну вот и не задавай глупых вопросов.
Старший усатый. Ты б родителям его позвонила. На всякий случай.
Варвара. Нет у него родителей. Давно уже умерли.
Младший усатый. Так ты им на тот свет позвони!
Варвара смотрит на Младшего усатого. Тот хохочет. Старший усатый усмехается в усы.
Варвара. Что за шутки такие дебильные?
Младший усатый. Ну так я и есть дебил. Официально.
Короткая пауза.
Старший усатый (Варваре). Водку будешь?
Младший усатый (оживляется). О-о! Володя!
Варвара смотрит на Старшего усатого и молчит. Тот садится в койке, открывает прикроватную тумбочку, вынимает бутылку, ставит на тумбочку.
Старший усатый (Младшему). Володя! Сделай нам стаканы.
Младший усатый (подрываясь с койки и энергично потирая руки). Володя! Володенька!
Младший усатый выходит из палаты. Варвара по-прежнему смотрит на Старшего усатого и молчит.
Старший усатый. За здоровье твоего. Чтобы поправлялся побыстрее.
Варвара. Думаете, поможет?
Старший усатый. Конечно. Всегда помогало – и теперь поможет.
Варвара (пожимает плечами). Ну, тогда ладно.
Старший усатый. Вот и хорошо. (Помедлив.) А потом езжай домой – на такси. И выспись хорошенько.
Варвара. А как же?.. (Поворачивается к Андрею, гладит его по лбу.)
Старший усатый. А мы посмотрим.
Варвара. Пьяные?
Старший усатый. Так мы же не будем напиваться. Так, чисто по стопке – горло прополоскать. А то, знаешь ли, вирусы.
Варвара молча кивает. Открывается дверь, возвращается с тремя стаканами Младший усатый.
Младший усатый. Ну что, Володя? Движение – это жизнь?
Старший усатый кивает.
Младший усатый. Тогда не будем медлить.
Затемнение.
Сцена двенадцатая
Ночь.
Лестничная площадка стандартной девятиэтажной панельки. У стены стоит Гоша, держит в руках шапку-манула. Нина сидит на корточках у стены, голова Нины в повязке, напоминающей шлем танкиста.
На лестничной площадке темно, разве что на Гошу с Ниной падает неровный прямоугольник синего света из окна где-то наверху в конце лестничного пролёта, там, где заваренный мусоропровод и пустой балкон с верёвками для белья.
Слышно, как кто-то поднимается по лестнице.
Нина (встаёт). Больше некому.
Гоша. Не суетись.
На лестничную площадку выходит Варвара, идёт к двери общего коридорчика, вынимает из кармана пальто ключи, роняет их на пол, поднимает, пытается открыть дверь. Варвара катастрофически пьяна.
Гоша. Добрый вечер! Вам помочь?
Варвара. Нет.
Нина. Отбери у неё ключи! Он же там, внутри!
Гоша (Нине). Дорогая, давай будем всё-таки людьми. Ни отбирать ключи, ни ломать дверь, как ты предлагала, я не буду. Человек сейчас сам всё откроет.
Варвара (снова роняя ключи и поворачиваясь к Гоше с Ниной). А вы кто?
Гоша. А вы меня не помните? Я – Гоша. Друг вашего, я так понимаю, мужа.
Нина. Да