Традиции & авангард. Выпуск № 3 - Коллектив авторов. Страница 80


О книге
жуткой реальности и фантастики: то ли это самое пекло войны, то ли «масштабная страйкбольная игра, где сошлось около тысячи человек, среди которых есть люди с реальным боевым опытом и простые гражданские» («Последний урок»), то ли возвращение героини, переживающей утрату друзей, из тяжёлой командировки, то ли дружеская помощь в адаптации в мире умерших…

Проза Наговицыной полна непредвиденных перипетий судьбы, не исключающих случайностей. Так, главного героя в рассказе «Несколько длинных военных дней» «от кучи мелких смертоносных осколков закрыл собой парень, которого всего сутки назад, видимо, так же прикрыл собой командир»… Юрка стрелял в Лайку, а убил ещё и Клима (который «к его мечтам отношения не имел. Но что поделаешь…»), и счёт этот пополнили врач Ирина и молодой контрактник, бросившиеся Лайке на помощь… (повесть «Здравствуй, вчера!»). Но нет! это не случайности и не та судьба, в которой «лес рубят, щепки летят» – это взаимообусловленность предательства и солдатской (дружеской) взаимовыручки. Солдатской – то есть тех, кто знает свой воинский долг и хранит верность ему, несмотря на такое естественное желание выжить в человеческой мясорубке.

Безусловно, говоря о достоинствах прозы Екатерины Наговицыной, невозможно обойти стороною обозначенную критическую статью А. Ахматукаева, отыскавшего как у героев писательницы, так и у неё самой множество пороков и недостатков. Главный упрёк критика автору – в «чеченофобии». А. Ахматукаев сетует, что с ермоловских времён чеченцев-де не особо любят и жалуют. А вот и призадуматься бы почему. Ведь не сегодня и не вчера обнаружилась такая вот антипатия, и не к единицам – к народу! И не у единиц… Чтобы найти ответ на этот вопрос, уважаемому А. Ахматукаеву, призывающему Е. Наговицыну и её героев «обновить знания по истории», не мешало бы и самому последовать своему доброму совету или хотя бы прочесть замечательную статью Владимира Денисова «От национальной розни до национальной резни» («Наш современник», 2000, № 6), в своё время получившую ежегодную премию редакции, учреждённую совместно с Советом Православного Братства во имя Святителя Иннокентия, и не теряющую своей актуальности спустя полтора десятка лет! Причина депортации, о которой вспоминает критик, чеченцам, хорошо знающим свою историю, известна: исчисляемые десятками (!) бандформирования в годы Великой Отечественной войны, «когда Красная Армия с трудом отбивала атаки немцев, рвущихся к кавказской нефти», подняли вооружённый мятеж в тылу собственной воюющей армии! Чеченцы, ингуши, карачаевцы, балкарцы, калмыки пошли на сговор с немцами и принимали от врага помощь в снаряжении и оружии. За это по меркам военного времени полагается трибунал. Сталин горцев пожалел… [10] В. Денисов пытается проанализировать нестабильную обстановку на Кавказе (как раз от ермоловского времени, до «массовых беспорядков» августа 1958 года и последних чеченских событий) и вскрыть её причины.

И ещё. Малым народам позволительно и простительно кричать о росте самосознания, большому же (великому!) народу даже малое проявление этого самого самосознания вменяется едва ли не как (в) смертный грех. Тут же начинаются вопли о шовинизме, особенно со стороны тех, кого кормила (и продолжает кормить) Россия на протяжении даже не десятилетий, а веков, кого одевала-обувала, кому строила дома, основывала производство, щедро дарила образование и науку, отдавая и делясь по принципу: лучшее – другим, а сами будем радоваться радостью других. Укрепляя границы государства, являясь проводником интернационализма, русский народ сам оказался заложником космополитической идеи, взрастив потребительские настроения малых народов.

Вторым по важности недостатком прозы Наговицыной критик указывает жестокость. Что тут сказать? Сайты «Okopka.ru», «ArtOfWar», «66.mvd.ru» – не для слабонервных; жаждущим утешиться и повеселиться лучше зайти на «Ералаш». Но даже для не особых любителей боевиков и фэнтези сегодня очевидна популярность этих жанров. Об этом свидетельствует и первое место в рейтинге зрительских симпатий прозы Е. Наговицыной. Современному читателю оказалось близким творчество, синтезирующее реализм, мистицизм, кое-что от фэнтези и боевиков. А отсюда неизбежны изображения военных сцен с их натурализмом и жестокостью. В своих героях автор способна показать «тлеющую внутри злобу», отразившуюся смерть в глазах, готова из «лавины воспоминаний» выстраивать события и судьбы. Самая жестокая, по убеждению критика А. Ахматукаева повесть «Энгенойская ведьма», представлена Наговицыной как боевик, а потому и не стоило ожидать от автора сказок. О чём в этом случае свидетельствует такая обнаруживаемая читательская потребность в боевиках? О читательской жестокости? О жестокости писателей, формирующих извращённое общественное сознание? О жестоковыйных народах (тогда – каких именно?). Или, наконец, о жестокости мира вообще?

Анализируя жестокость Тамары-ведьмы (повесть «Энгенойская ведьма»), критик почему-то стыдливо умалчивает об истоках такой жестокости – мести. Мстит она за подругу Риту и «тех самых» четырех женщин-медиков, которые (опять тема предательства! – из-за слива информации стали заложницами врагов и были жестоко ими растерзаны). Случай-то, похоже, и впрямь реальный, раз автор выводит его в посвящение к повести, а отсюда и весь настрой произведения, не лишённого и мести, и ненависти к врагу, названной критиком «чеченофобией», и натурализма жестоких сцен, и «упивания местью», верно подмеченного критиком (хотя и в другом произведении – «МИ-24»). Но ведь это не от неправильности изображения или неправильности героев и автора. Та же Тамара-ведьма утверждает, что «война – вот что неправильно». Снайпер Тамара, как и любой человек, наделена и положительными, и отрицательными чертами. Добрая, но ведьма же, и доброта-то её относительна, а к врагу она предельно жестока (об особой, пугающей мужчин жестокости женщин в чрезвычайных ситуациях говорят и психологи). Есть свои счёты с врагом и у другого героя этой повести – Сани Крушнова: ужасной смертью умер его лучший друг Фёдор, растерзанный врагами… Да, плохо говорят они о врагах. А почему хорошо говорить должны? И почему критик размывает границу между автором и созданными им художественными образами? В результате такого отождествления неизбежно начинаются нападки и на самого автора: в каких только грехах не обвиняет критик Е. Наговицыну – от трусости до выполнения «заказа»… А отсюда невольно рождается вопрос и к А. Ахматукаеву: а его-то статейка о шовинистических замашках русских – не политический ли заказ? Ведь мы судим по себе… И уж если критик не поскупился на цитирование собственных стихов, мне-то что скромничать? В нашем случае они вполне уместны:

Мы судим по себе –

Отсюда беды наши.

Пропащий человек

Пропащих видит в каждом,

А праведный – во всех

Себе подобных ищет,

Хоть праведных людей –

Один на десять тысяч.

«Все подлецы вокруг», –

Вздохнув, подлец заметит.

А лжец увидит вдруг,

Что правды нет на свете!

Что в мире нет добра, –

Заметит злой сутяга;

«Что наша жизнь – игра», –

Изрёк актёр-бродяга.

Богатство ищет там

Перейти на страницу: