РАКУША. Эх вы-ы-ы… довели фронтовика… две «Красных Звезды» имею, медаль «За отвагу», а ныне… хуже пугала огородного.
ПРОХОРОВ. Ну будет, Захар Василии! (Отвязывает Ракушу.) Думать надо, как на ноги подниматься, а не суды созывать.
Появляется Ольга.
ОЛЬГА. Вы здесь, Василий Никитович?! Наконец отыскала. (Замечает Ракушу.) Дед, что с тобой? Опять что-нибудь натворил?!
РАКУША. Да уж натворил, внуча. Теперь расхлёбывать придётся.
ОЛЬГА. Яков Борисыч, что случилось?!
ФЕЛЬЗЕР. А что такого, чтоб так кудахтать? Ну, трёх стельных коров прирезал. Так они ж завтра сами копыта откинут с голодухи. И на что нам дохлятина завтра, когда он сделал нам свежатину сегодня?
ОЛЬГА. О господи!
ПРОХОРОВ. Поторопился с дохлятиной, живодёр! К вечеру пять КамАЗов с комбикормами и сеном прибудут.
РАКУША. На какие это тугрики?!
ПРОХОРОВ. На мои сорок тысяч евро.
ФЕЛЬЗЕР. Вы таки жутко лопухнулись, Василий Никитыч. Как член правления заявляю: вернуть вашу затрату в этом году не выйдет.
ПРОХОРОВ. Мне не к спеху. Ольга Константиновна, что в правлении?
ОЛЬГА. Скоро начнут бить стёкла и ломать стулья. Я кинулась разыскивать вас, директора.
РАКУША. Это что… выходит, ты наша новая шишка? Едрит твою селезёнку… дела-а-а!
ПРОХОРОВ. Мотивы бунта?
ОЛЬГА. Ваша германская помощница Русса.
ПРОХОРОВ. А что помощница?
ОЛЬГА. Потребовала ключи от зернотока, чтобы взять посевную рожь. Ключей ей не дали. Тогда она выдрала с мясом замок, загрузила рожь в ваши сеялки и потащила их в поля. Её попробовали остановить. Но эта фрау навешала кунделей мужикам и сейчас сеет без пахоты, в грязь по прошлогодней стерне.
РАКУША. Как это без пахоты, как в грязь?!
ПРОХОРОВ. Это моё распоряжение, на базе мужицкой мудрости: сей в грязь – будешь князь.
РАКУША. Да за такое…
ФЕЛЬЗЕР. За такое агроспец Ракуша потащит всех в трибунал.
РАКУША. Предупреждаю как друга, Фельзер. Звездану!
ФЕЛЬЗЕР. Сперва гони куклу из секс-шопа!
РАКУША. Тьфу, зараза ехидная! Тебе всё смехуёчки!
ПРОХОРОВ. Ольга Константиновна, такой сев – по стерне – вас тоже в шок вогнал?
ОЛЬГА. Я много читала об этом, хотела у нас внедрить. Но ваш предшественник и слышать об этом не желал.
ПРОХОРОВ. Так работали Моргун на Полтаве, Сулейменов, Бараев в Казахстане, Шугуров под Пензой. И получали небывалые урожаи. К их технологии я добавил кое-что своё. Фермеры Америки, Канады, Германии не пашут уже полсотни лет!
РАКУША. А ты у Германии ишшо кое-чему поучись: людей в крематорий загонять под губную гармошку!
ОЛЬГА. Дед! Ты когда-нибудь научишься думать, а потом языком молоть?! Ради бога, иди домой отдыхать, уже накуролесил здесь! Щи и котлеты в холодильнике, молоко в сенях.
ПРОХОРОВ. В самом деле, Захар Василии.
ОЛЬГА. Да, в переполохе самое главное забыла. Звонили из города: к нам выехала какая-то германская шишка, президент концерна. Скоро будет.
ПРОХОРОВ. Нам только этого не хватало: коровьи скелеты на верёвках показывать!
ФЕЛЬЗЕР. А шо такое, Василий Никитыч? Раз коровы не доятся, президента подоим. Ракуша его за рога подержит, а мы за германские цицки.
РАКУША. Хрен тебе, Яшка! Цицки – то моя забота, а рога и копыта – твоя, ветеринарная! Что-то я в коленках ослаб и мандраж в копчике. Посижу здесь. А вы шагайте германцу зад лизать.
ОЛЬГА. Василий Никитыч, Борисыч, идёмте скорее в правление, душа не на месте.
Уходят. Ракуша ковыляет к зеркалу. Из зеркальной глубины навстречу ему идёт другой, весьма похожий на Ракушу субъект. Сближаются, трогают виски руками.
РАКУША. Скукожился, мерин старый, мохом порос… Вроде и не жил: скакнул из люльки, Гансов с десяток в атаках укокошил, лагерь с военнопленными покараулил, телят с полсотни на руки принял – и вот он я, пугало трухлявое в кирзе. (Копия в зеркале пока исправно повторяет Ракушу.) Может, будя коптиться… Жизня уж больно копчёная пошла… Пора бы к апостолам на покой.
Зеркальная копия, созрев в персону по кличке Бзик, позволила себе не согласиться.
БЗИК. Торопишь события, дед.
РАКУША. Мать честная… Вот так… Допился старшой скотник, глюки в зеркалах шастают… Не-е-е-е, пора завязывать! (Украдкой, на цырлах отходит, боясь обернуться.)
БЗИК. Дзинь-дзинь.
РАКУША. Ой! Чего?
БЗИК. Я говорю: дзинь-дзинь. Первый звонок тебе.
РАКУША. Едрит твою селезёнку… Ох ты-ы-ы-ы, дожился до бесов в зеркале! Не-е, пора на покой.
БЗИК. Что за хрень у тебя на языке: бесы, покой… Потолкуем за жизнь?
РАКУША. Ё-моё… это с тобой, что ли?! Да кто ты есть, откуда вылупился?!
БЗИК. Я – это ты. Ты – это я. Порешил Ромашку? Угробил невинную животину?
РАКУША. Замолкни. Без тебя тошно!
БЗИК. Сам на руки принял телушку от быка Романа и голландки Шельмы, сам соску в губы совал, к вымени подтаскивал. А сегодня тесаком по шее, живодёр!
РАКУША. О-о-ох… М-м-м…
БЗИК. Она ж тебе доверяла, клок сена из твоих рук ждала. А ты ей – сталь в глотку!
РАКУША. А как по-другому?! Смотреть, как сердешная с голоду загибалась?! Прежний дерьмократ ободрал хозяйство как липку…
БЗИК. А нынешний людей обдерёт до костей.
РАКУША. Голодуху повальную, что ль, сулишь?
БЗИК. Мо-о-ор грядёт, мо-о-ор, Ракуша!
РАКУША. Пужай, да не до смерти.
БЗИК. А как было, помнишь? Ой вы кони, да кони сталь-ны-ы-ые! Боевые друзья-трактора-а-а-а. Красотища рассветная в полнеба, птахи заливаются и борозды от края до края, землица масляная под ноги стелется… За плугом грач вышагивает, червя на прокорм из неё тащит…
РАКУША. О-ох, не трави душу.
БЗИК. А потом семя в борозду, чтоб пшеничка золотая, налитая стеной по осени встала!
РАКУША. Да было ли такое или привиделось?!
БЗИК. Было. А теперь пипец всему.
РАКУША. Слышь, мил человек, да кто ж всё порушил? На кого вилы поднимать?!
БЗИК. Не дошло? Кто тебя к столбу, как собаку распоследнюю, вязал?
РАКУША. Новый, что ли? Внучок председателя нашего Прохорова? Да не враг же он землякам своим!
БЗИК. А кто пахоту своей сеялкой отменил? По-германски теперь сеять и жить будете. А в упряжку себе куклу германскую да Ольгу твою засупонит.
РАКУША. Ну это ты брось!
БЗИК. Он зерно по стерне, поверху разбросать велит. На прокорм воронью.
РАКУША. Он что, с дурдома? Учёный ведь!
БЗИК. Чем учёней, тем вредней. В городах они такие. РАКУША. Не дозволим!
БЗИК. А он без дозволения!
РАКУША. Каркаешь, чёрт тебя нюхай! Не будет такого! Костями ляжем! На Колыму пойду, а не допущу! Слышь… э-э-э, ты где?
Заглядывает за зеркало. Но из пространства вместо Бзика появляется Курт Вассерман со свитой.
КУРТ. Нет, не узнаю…