Пришла к бабушке, от черничного пирога на душе сразу повеселело, пью я чай с пирогом и бабушку нахваливаю, бабушка любит, когда ее нахваливают. А потом у бабушки телефон зазвонил, и она как угорелая помчалась к соседке укол делать, во всем доме только у моей бабушки одной легкая рука. Остались мы с дедушкой вдвоем, сразу тишина наступила, с дедушкой я не разговаривала. Но он, видимо, не расстроился, что я с ним не разговариваю, все газету читал и тихонько насвистывал. Давно у него такого хорошего настроения не было. У внучки горе, а он песни насвистывает.
– Значит, Васька твой сбежал?
– Не Васька, а Гефест, – сказала я и замолчала, потому что вспомнила, что с дедушкой не разговариваю.
– Наверное, ты его плохо кормила, вот он и убежал.
Я молчала. Но дедушке собеседники были и не нужны, он мог говорить и сам с собой, потому что считал себя умным и интересным собеседником.
– А может, кто похитил твоего Ваську? Хотя нет, кому такой облезлый и хромой котенок нужен.
Тут я не выдержала.
– Разве можно быть таким бесчувственным? – сказала я и заплакала.
Слезы капали в чай. Дедушка продолжал читать газету и насвистывать. Я собралась уходить домой. А дедушка увидел это и говорит:
– Ну что ты из-за какого-то там Васьки разревелась. Иди лучше посмотри, какую я бабушке подушку подарил.
– Не хочу я смотреть ни на какие подушки. Я домой пойду. У меня завтра контрольная по математике. И вообще, я с тобой не разговариваю, ты грубиян.
– Иди посмотри на подушку, а потом пойдешь к контрольной готовиться, – сказал дедушка и подтолкнул меня к спальне.
Я открыла дверь, но никакой подушки на кровати не было.
– Нет здесь никакой… – начала было я, как увидела посреди кровати сладко зевающего Гефеста. Он только проснулся, и вид у него такой довольный. Я подбежала к нему и стала гладить, он замурчал, а потом попросил почесать его за ухом, и в этом я никогда не могла отказать коту.
Пришла от соседки бабушка, увидела всю эту идиллию и говорит:
– Совсем, внучка, дед рехнулся. Кота облезлого откуда-то принес. «Это, – говорит, – Гефест. Он жил на помойке, а теперь будет жить с нами». И имя какое-то у кота чудное. Лучше бы Васькой назвал.
Подошла я к дедушке, поцеловала в колючую щеку и сказала:
– Молодец, дедушка. Не зря я тебя по лужам выгуливала. Что в жизни главное, ты понял!
Как продлить жизнь директора
Наш директор – серьезный человек, доктор биологических наук, сделал два великих открытия в области изучения таких известных насекомых, как тощеклоп красивый и рогачик скромный. Директора и по телевизору по Первому каналу показывали, и в МГУ преподавать приглашали. Вот только он никуда не поехал, все в школе нашей работает и нас, неучей, уму-разуму учит. Он у нас умный мужчина, даже я не могу его своими вопросами врасплох застать, директор знает, и почему рыба илистый прыгун большую часть своей жизни прогуливается на собственных плавниках вне воды, и почему обитающих на Мадагаскаре муравьев вида Adetomyrma venatrix называют «муравьями-дракулами».
Вот только смеяться наш директор не умеет. Совсем не умеет. Даже улыбаться и то не умеет. Над этим вся школа шутит и называет директора «скалой». Мне директора жаль, потому что он учитель хороший – интересный. И другие ученики тоже так считают, вот поэтому и решили одиннадцатиклассники во что бы то ни стало рассмешить директора. По всей школе тайные листовки распространили и все классы на первоапрельский поединок вызвали, победившему классу одиннадцатиклассники обещали бесплатный проход на школьную дискотеку, всеобщий почет и признание. А главному смехачу – особый приз. Даже учителя к поединку подключились, в каждом классе кастинг устроили и из всех смешных номеров самые смешные выбирали.
Наш класс решил делать пародию на Колю Баскова, потому что учительница экономики нам, как любимому классу, по секрету рассказала, что директору этот певец нравится. Колю Баскова, конечно, Пашка мой должен был показывать, он у меня не только борщ любит и хорошо стометровку бегает, но и вообще личность артистичная. Для перевоплощения Пашка мой все концерты певца посмотрел и даже незаконно присвоил себе парик тети. Чего только не сделаешь ради искусства!
Я тоже не хотела оставаться в стороне, тем более что директор – мужчина особенный, значит, и подход к нему надо выбирать тоже особенный. Решила сделать научное сообщение «О смехе». По кастингу я не прошла, но по блату, как победитель Всероссийской олимпиады по литературе, с учительницей русского языка, что за концерт отвечала, договорилась.
На первое апреля в этот раз был настоящий ажиотаж, а все потому, что все классы среднего звена между собой поспорили, что смогут рассмешить директора. Для определения победителя была избрана специальная непредвзятая комиссия, в которую вошли такие заслуженные работники школы, как уборщица, дворник и заведующая столовой. Их ввели в курс дела и посадили на почетные места, во второй ряд, рядом с директором. Один только директор ничего не знал.
Начался концерт. На сцену выбежали ведущие-скоморохи, и пошла потеха. Номера были веселыми, все классы старались как могли, очень уж всем хотелось директора рассмешить. Вот только директор, кажется, этого не хотел. С сосредоточенным видом он концерт смотрел и тихонечко после каждого номера хлопал, громче всего хлопал директор восьмиклассникам, что в костюмах тощеклопа красивого и рогачика скромного прочитали оду «О энтомолог, – ты вершитель мира!» И вот очередь до моего Пашки дошла. Его, как лучшего артиста, на закуску оставили. По правде говоря, даже одиннадцатиклассники возлагали на него большие надежды. Ведущая так и объявила: «Сегодня для вас поет самый красивый блондин нашей страны, да и что скромничать, всего мира – Николай Басков. Встречайте!» И тут мой Пашка в белом костюме на сцену вышел и по-басковски всем улыбнулся, а потом тетин парик по-басковски поправил и запел, конечно, не сам запел, а под фонограмму:
Вернулась шарманка, о чем-то вздыхая,
Вернулась шарманка, ночами рыдая…
Смеялись все, даже те, кто певца никогда не видел и не слышал, а все потому, что обаяния у Пашки даже больше, чем у настоящего Баскова. Пока Пашка пел, все ученицы в него влюбились, а учительница истории не влюбилась, потому что года не те, но все же от переизбытка чувств