как наследнице, доля матери причитается! Все заграбастал со своей женушкой, а ее, стало быть, сдаете на иждивение государству, как скотинку! Нате! Воспитывайте, мы немощные! Куркули несчастные! На фермерстве-то нынче лучше всех разбогатели, и все мало, мало, а ребенка так заморили, что смотреть больно». При этих упреках Даша заметила, как дядя Андрей занервничал, лицо его будто судорогой перекосило, и желваки на нем так грозно заиграли, что казалось, он им сейчас такой скандал учинит за неприятные укоры, что все замолкнут. Так бы, наверное, и случилось, но тут неожиданно с причитанием набросилась на него их соседка, тетка Мария. «Андрей! Ты мужик вроде умный, газеты разные читаешь, а из-за своей фермерской работы о племяннице совсем забыл, что она тебе все же кровной родней приходится! Разве ты не знаешь, что их, бедненьких, там за границу отдают на воспитание и, говорят, даже продают, и штоись ни у кого о них после заботушки не будет. На всю-то свою горемычную жизнь она у тебя без Родины и родни останется! Это каково! Да пожалей ты свою сиротку, Андрюша, ведь она тебе родная племянница, родней некуда!» Дядя Андрей при последних словах соседки до боли сжал ручонку Даши, завертел головой в разные стороны, будто от стыда хотел избавиться, потом рывком дернул ее к себе, и они быстрыми шагами пошли от остановки в сторону их дома. Пройдя несколько шагов, он на ходу молча взял Дашу на руки, посмотрел на нее повлажневшими глазами, порывисто прижал к себе и почти бегом ринулся бежать по улице, будто пытался убежать от опасных преследователей. Удивленная всем случившимся Даша, робко радуясь возвращению домой, доверчиво к нему прильнула и до самого дома, с замиранием сердца, слушала волнующий шепот родного дяди: «Все, Дашенька, родная моя племянница, теперь ты никогда из своего дома не поедешь, пока замуж не выдам, будь уверена. А дневать с завтрашнего дня будешь у соседки, тетки Марии, с ее младшей дочкой. Мария добрая и, пока мы на работе пластаемся, присмотрит за тобой, обиходит тебя, как надо. Так и заживем, всем на зависть, и пущай всякие там критиканы больше не суются в нашу жизнь со своими ехидными укорами. Мы не хуже других понимаем свою ситуацию, Дашуня, и поступим как надо. Наверное, мы не дурней их, а может, даже чуток поумней». Будто перед кем-то оправдывался ее дядя, а может, себя успокаивал, но говорил об этом таким добрым и родным голосом, что Даша успокоилась и немножко вздремнула у него на руках – так ей захотелось спать. А дядя все продолжал говорить: «Сейчас дома чайку попьем, Дашуня, цветочков в палисаднике нарвем и сходим с тобой на кладбище, маленько посидим у могилки твоей мамы. Давненько я там не был, с девятин – пожалуй, работа меня совсем замантулила, поверь мне, роднулька!» Даша верила каждому его слову и надеялась, что так все и будет, раз дядя пообещал. Однако для нее было непривычно, что он с ней сегодня разговаривает как со взрослой девочкой, и она не знала, что ему надо отвечать, поэтому стеснительно молчала. А он человек был упертый, настырный, как жаловалась соседям его жена. Все сделает по-своему, если что задумал. А Даше было грустно, что сходить ей в гости сегодня и в следующие дни будет не к кому, кроме мамы на кладбище. Одна только эта горькая радость сейчас и теснилась в ее головке, что мама рядом, и ей казалось, что так всю жизнь у нее и будет.
Тюмень, 2014 г.
Родился в Павлодаре (Казахстан), всю сознательную жизнь провел в Новосибирске.
Первая книга «Записки племенного кота» вышла в 2016 году. В ней автор в увлекательной и необычной форме посвящает читателя в таинства судьбы шотландского вислоухого племенного кота Жана Клода. Все это происходит на фоне нашей не совсем безгрешной жизни. Через три года вышло продолжение, но уже про его сына, Клодыча. В 2017 году вышел сборник рассказов «Век бы мне Парижу не видать».
Однажды, из прошлого века,
Оттуда, где юность осталась,
Встретишь ты человека…
Про этот случай надо было бы сочинить песню. Я даже договорился со знакомыми рифмами. Они явили мне два куплета… и все. Дальше песенная тропа зачем-то полезла в гору, преодолевая ненужные сюжету события, затем обрывалась, теряя связь с ранее выбранным направлением. Ничего не получалось. А еще ж мелодия. Песня песней, но есть же проза. Тут и букв можно нарисовать сколько угодно и окрасить их в нужные цвета.
И начнем, пожалуй, с конца, пока свежи воспоминанья. Дернем за клубочек и по ниточке, по ниточке…
Последнее воскресенье перед Новым годом. Громадный торговый центр. Шум, толкотня. Вдоль длинного ряда расчетных касс, на первом этаже, разноцветное «людское конфетти» кружилось в своем предпраздничном танце. С верхних этажей это хорошо было видно.
Возле одной из касс слегка седеющий мужчина в расстегнутой коричневой дубленке складывал в тележку продукты с двигающегося конвейера, разговаривая с женщиной, которая рассчитывалась за покупки. Судя по обрывкам фраз, это была его жена. Она называла его Сашей. И вдруг одна из участниц этой предновогодней кутерьмы, как будто падающая звезда в ночном небе, пробив себе путь в толпе покупателей и оставив за собой «голубой след», предстала пред мужчиной…
«Звездой» оказалась вполне земная женщина. Стройная блондинка с голубыми глазами и ярко накрашенными алыми губами. Такие красавицы изредка встречаются еще в нашей повседневной жизни. По первым впечатлениям летоисчислению эти дамы не поддаются, но мужские возбужденные взгляды – постоянные их спутники. Одета она была, правда, не совсем обычно и не совсем по сезону: белая праздничная блузка, кожаная юбка выше колен, белые гольфы и черные лакированные ботинки со шнурками. Завершал гардероб распахнутый вовсю голубой короткий плащ, который явно был ей маловат.
И случился поцелуй!.. Да! Блондинка положила мужчине на плечи свои руки, приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку, глянула ему в глаза, громко сказала: «Спасибо!» и быстро стала удаляться в сторону выхода.
Алый след от поцелуя горел на Сашиной щеке, привлекая к себе любопытные взгляды. Все смотрели на него, и все молчали. Первой вспомнила азбуку его жена, и то не по порядку:
– А б… ы… л… оч… т… о? А? – попыталась она гневно призвать к ответу ошарашенного
