– Мне необходимо зарегистрировать…
– Хорошо. Я хочу пожаловаться на отвратительную работу вашего учреждения.
– Напишите письмо.
– Трижды писал, – соврал я. – Послушайте, в чем, собственно, дело? Почему ваши начальники скрываются от людей?
– Завтра в десять подойдет?
Без пяти десять я ехал в лифте стеклобетонной высотки. Лифт тоже был стеклянный. На каждом этаже в маленьких прозрачных боксах, согнувшись, трудились клерки. Возможно, дизайнер здания хотел подчеркнуть, какой тут открытый и честный народ.
Из-за стола встал крепкий человек в расстегнутом пиджаке, без галстука. Приветливое, слегка мясистое лицо, нефальшивая улыбка. Мне расхотелось скандалить.
– Томас, – он протянул руку.
– Макс.
– Присаживайтесь. Чем я могу вам помочь?
Рассказывая, я выложил перед ним факсы. Томас внимательно изучил каждый.
– Невероятно, – произнес он наконец. – Один раз – и то редкость. Но дважды подряд… У вас адрес не менялся?
– Нет. – Я протянул ему счета за электричество, телефон и воду. – И почтовый ящик надежный. Кроме того, зачем воровать извещение, по которому без паспорта ничего не дадут?
Томас помассировал затылок и шею.
– И все-таки это очень странно. Ладно, будем разбираться. А вам сообщим о результатах.
Он мельком глянул на часы. Неслабые, кстати, часы. Это решило дело. Я широко улыбнулся и сказал:
– Мне ваши разборки ни к чему.
Замначальника поднял брови:
– Чего же вам надо?
– Компенсацию, естественно. За финансовый и моральный ущерб. Долларов пятьсот меня устроит.
Томас покачал головой:
– Нет. Здесь так не делается. Мы не частная контора, и…
– Я понимаю, но…
– Послушайте…
– Нет, это вы послушайте. Наша семья обычная, можно сказать, бедная. Директоров нету, и замов тоже. И гонять посылку туда-сюда нам, знаете, дороговато. Из-за того, что ваша почта работает как задница. Теперь моральный аспект. Маме семьдесят лет (я прибавил ей четыре года). Она мне шлет подарок к юбилею. И дважды получает его назад. Дважды! У нее стресс, а в ее годы… – Мой голос дрогнул. – Вы понимаете, что может случиться?
Демагогию такого порядка новозеландцы воспринимают болезненно. Томас стал похож на человека, заглотнувшего несвежую мидию.
– Подождите, – выговорил он, – сейчас…
На столе возникла стопка конвертов, перетянутая бумажной лентой. Конверты были междугородние: опоясаны сине-красной зеброй. И штамп «Оплачено. Почта Новой Зеландии».
– Вот, – сказал Томас, – сто писем бесплатно. В любую точку мира. А посылку вашу буду контролировать лично. Вам ее под роспись доставит курьер.
Часы оказались совсем простые. Скромнее, чем я ожидал. Циферблат без излишеств: 3–6–9–12. В центре кораблик и самолет. Кожаный ремешок. Мой друг Саша, пластический хирург, обладатель коллекции «Ролексов», застеснялся бы таких даже наедине с собой. А мне нравятся. Все-таки пять раз летали через океан.
Иногда я думаю: был ли какой-то смысл в этих перелетах? Или просто ошибка, случай. Но ведь случай – это псевдоним Бога. Не помню, кто сказал, однако мысль занятная. Отчего мамин подарок так упорно избегал меня? Почему именно часы? Хитрая машинка, крадущая наше время. Крадущая нашу жизнь. Я вспоминаю любимый рассказ Стивена Кинга… Хорошо. Допустим, у меня раздвоение личности и я сам уничтожил оба извещения. Но хочется понять зачем. Зачем оно этому второму?
Не дает ответа.
Часы до сих пор лежат в моей тумбочке у кровати. Раз в год я их завожу. Они тикают – чуть слышно, едва ли не грустно.
Наталья Окенчиц
Родилась в 1955 году в Киргизской ССР, в семье офицера. Автор книг стихов «А лето все-таки придет», «Цветы и облака», «На июльских перекрестках», «Летающий цветочек» (стихи для детей) и других. Публиковалась в литературных журналах и альманахах «Литературное Ставрополье», «Нева», «Бийский вестник», «Нижний Новгород», «Полярная звезда», «Дарьял», «Приокские зори», «Дон», «Истоки», «Ставрополье. ХХI век» и других изданиях. Живет в городе Михайловске Ставропольского края.
Свет струится по ребру Вселенной…
Творческий ветер
Носился ветер над водой,
Рисуя рябью серой.
Он был без возраста, живой,
Без комплексов и веры.
А я стою… не нахожу
У этой жизни брода.
Я очень ветром дорожу
И дорожу свободой.
А небо дарит высоту
И рассыпает счастье.
Казалось – крылья отрастут,
Порвут тугое платье.
На светлой горе
Мою душу коварные воры
Обобрали сегодня до дна.
Кто со мной на зеленую гору?
Вот опять отправляюсь одна.
Ах, какие чудесные виды!..
Что за грех моя светлая грусть…
Постараюсь уйти без обиды.
Просветленной обратно вернусь.
Горизонт, облака – это вечность.
Небо близко, а боль далеко.
И какой-то веселый кузнечик
Прямо в сердце запрыгнул легко.
Доверие
Моя жизнь пронеслась со свистом.
То ли явь, то ли сладкий сон…
Доверяла ее таксистам
На загруженной трассе «Дон».
Доверяла врачам и скальпелям,
Доверяла учителям
И случайным мужчинам, мальчикам,
И заснеженным поездам.
Доверяла, казалось, многим.
Но, поверьте, в тяжелый час
Доверяла всецело Богу.
Доверяю ему сейчас.
Уходящая актриса
Дом заставлен пустыми вазами.
Перестали дарить цветы.
В новой роли опять отказано.
(За отсутствием красоты…)
Открываешь оконный занавес.
Жизнь играет, а зритель ты.
Наблюдаешь рассвета зарево.
Облака… Зацвели кусты.
На прогулку выходишь вечером,
Собирая остатки сил.
Ставишь в церкви покорно свечечку
Тем, кто раньше цветы дарил.
Две накидки
…Две накидки на плечи:
Шаль шерстяная и небо звездное.
Как разгулялся вечер!..
Счастье пришло ранимое, позднее.
Вот я стою растерянная.
А впереди – дорога…
Одна накидка потеряна.
А вторая – от Бога…
«Художник поймает летящую птицу…»
Художник поймает летящую птицу.
Украсит закатом волну.
Покажет, как воет зимою волчица
На стылом холсте на луну.
Сотрудник усталый, газету верстая,
О чем-то печально вздохнет.
И снимок поставит, где хищников