Ты живешь без недосыпа,
И твой мед – сплошная липа.
Да, не был я на той войне
Да, не был я на той войне,
Родился в год послевоенный,
Но все равно живет во мне,
Проникла с кровью прямо в вены.
И в наши детские бои
Она проникла слишком явно:
«Чужие» есть, и есть «свои»,
И не была игра забавной.
И ненависть, и гной, и пот,
И пули свист, вой бомб, разрывы…
Она всегда во мне живет,
Война, а с ней ее нарывы.
Стихи перекипали, не родившись
…они перекипают во мне, не родившись, потому что я не в силах делать две вещи зараз: воевать и писать.
Эммануил Казакевич
Стихи перекипали, не родившись,
И не являли миру образ свой.
Поспать часок бы, с головой укрывшись,
Потом опять заняться бы войной.
Но и во сне бурлят десятки строчек,
Сон краток, но еще короче стих.
И ничего не вспомнить, кроме точек,
В окопе. Среди точек огневых.
Уже дороги не тележны
Уже дороги не тележны,
И от авто рябит в глазах,
Но дали есть еще безбрежны
И тропки тайные в лесах.
Когда уйдешь, рюкзак за плечи
И мысль, как кепку, набекрень,
О вечном да о человечьем,
А о насущном думать лень.
Посижу под цветущей я грушею
Посижу под цветущей я грушею
В тишине, никуда не спеша,
И к незлобному сердцу прислушаюсь,
Убеждаясь, что жизнь хороша.
Все бегом и бегом, и, умаявшись,
Вдалеке от земной красоты,
Впопыхах, второпях ты листаешь жизнь,
А страницы ее все ж пусты.
Все поступки, желания мелочны,
Так обыденна их круговерть,
Да кому интересны те перечни?
Спишет главный бухгалтер все – смерть.
Ты лови золотые мгновения
И в природе на миг растворись,
Моментально отбросишь сомнения
И поймешь, за что любишь ты жизнь.
Скажите их
Мне пожелали: «Добрый день!» –
И он действительно стал добрым,
Гляжу глазами сытой кобры,
Исчезла будничности хрень.
Возникли праздника черты,
Не всенародного, но все же.
Мне личный праздник нужен тоже
Средь суеты и маеты.
Как мало надо слов простых,
Чтоб сделать нашу жизнь светлее.
Я не прошу вас быть добрее,
Всего-то дел – скажите их.
Как эти я люблю мгновения
Как эти я люблю мгновения:
Еще не схлынул солнца жар,
Сторожкие ветра осенние
Гостить заходят на бульвар.
Пока лишь только дуновения,
Не рвут, а гладят желтый лист,
Притворные в своем почтении,
Не заглушают птичий свист.
Не доставляют огорчения,
Не прерывают променад
И делают часы вечерние
Еще прекрасней во сто крат.
Иногда думаешь: «там будет хорошо»
Иногда думаешь: «Там будет хорошо».
Хотя знаешь, что там ничего не будет.
Но хочется уйти со спокойной душой,
Зная: будет хорошо здесь близким людям.
И с этой хрупкой надеждой забрезжит свет
В той пустоте, где тьма вечно пребудет.
Не так страшно, что тебя уже больше нет,
Если они есть и им хорошо будет.
О счастье
Где ты, мое еврейское счастье?
Белорусское счастье, русское счастье?
Не могу я разбить вас на части,
Просто светлые дни и ненастье
Незаметно так слились в одно, и давно.
Ни при чем государства и власти,
На Земле нашей беды, напасти
У людей без различия масти,
Всюду рядом зубастые пасти,
То ли сном наяву, то ли страшным кино.
Лучик солнца успел все ж украсть ты –
Есть стихи, внуки светлы, горласты.
Кто вопит там: «Не нашей ты касты!»?
Одинаково склеим все ласты.
Я пытался в будущее открыть окно.
Дядя Боря
Дядя Боря, дядя Боря…
Люди думают: «Простак!»
Никогда ни с кем не спорит,
Улыбается, чудак.
С кожею на «ты», с мехами,
Потому что он – скорняк.
Никогда жене Нехаме
Не пеняет, что не так.
Все работа и работа,
Непонятно, когда спит.
Внуки бегают, босота,
Хоть мешают, дед простит.
Нож скорняжный и булавки –
Аккуратно все лежит.
Рядом на кургузой лавке
Тора, чистенький талит.
Перерывы на молитву
И короткий перекус,
Вновь за нож, острей, чем бритва,
Кож шматки на разный вкус.
В Минске он скорняк известный,
Знают все, но не сдают.
Жены, дочки знати местной
У него обновки шьют.
Был малыш я, непонятной
Мне казалась жизнь его:
Притирался к суррогатам –
Жить как хочет большинство.
И в цепочке из историй,
Что как будто ждут суда,
Дядю Борю, дядю Борю
Вспоминаю иногда.
…Сотню лет прожил он с Богом
И работой – все, что знал.
И в Нью-Йорке в синагоге
Умер. Тот его позвал.
Мы бронзовеем не от славы, а от солнца
Мы бронзовеем не от славы, а от солнца
И привыкаем к вам, пустынные ветра.
А глянешь в зеркало и вдруг увидишь клонца:
«Уже