– Спаси нас, Полина! – прошептал Любомир из-под дивана.
Я отвела детей в ванную, набрала теплой воды и оставила купаться с игрушками.
Марфа Кондратьевна и Клюква сидели на кухне за столом, заваленным огрызками, фантиками и пустыми бутылками. Марфа Кондратьевна что-то нашептывала подруге в уши, и, едва я переступила порог, грузная пожилая женщина, не здороваясь, заорала:
– Ты, тварь, убирайся отсюда! Собирай вещи и проваливай! На улице твое место, чеченская оборванка!
– Вы здесь не хозяйка, – спокойно ответила я.
Клюква побагровела:
– Скотина! Я бы лучше нагрела руки на этой квартире, чем тебя сюда пускать! Нахлебница!
– Вы собираетесь поживиться за чужой счет?! – удивилась я.
– Сволочь! Нахлебница! Тварь! Бесплатно живешь! – раззадоренная Тюкой, орала она.
– Я здесь не питаюсь. Я приношу сюда еду детям. Работаю с утра до глубокой ночи в другом месте, – чуть более холодным тоном объяснила я.
– Захочу и выгоню тебя за порог! – продолжала надрываться Клюква. – Я выгоняла отсюда жалкого уродца – и Лев жил на улице! Захочу – и тебя уничтожу!
– И не надейтесь! – с улыбкой ответила я.
Марфа Кондратьевна во время истошных криков своей подруги делала вид, что устанавливает контакт с параллельной вселенной.
– Я тебе покажу! – пообещала Клюква.
– Очень жду, показывайте, – все так же хладнокровно ответила я. – Я знаю, как вы здесь жили, когда выгнали Льва Арнольдовича. Вы жаловались соседям, что у Марфы Кондратьевны не дети, а чертенята. Дети были заброшены и постоянно болели. Что скажете? Или это неправда?
Клюква задохнулась от злости, а Тюка внимательно на нее посмотрела и выскочила из кухни.
– Да ты непоколебимая стерва! – Клюква побагровела, а затем неожиданно заплакала и бросилась вон из квартиры.
Я забрала из ванной детей, покормила и уложила спать, а Тюка вернулась на кухню.
– Ваша нервная подруга умчалась быстрее лани, – сказала я. – Теперь давайте поговорим серьезно, госпожа Тюкина. Вам для меня места на шкафу жалко? Или вы платите мне за труд? Или маму мою помогли привезти в Москву и создали нам условия для жизни, как обещали? Или правозащитная организация, с вашей помощью или без нее, оказала мне содействие? Может быть, вы еще заявите, что кормите меня, учитывая, что с семи утра до десяти вечера меня здесь нет?
– Давай сделаем вид, Полина, будто ничего не было, – промямлила Марфа Кондратьевна. Она взяла чашку, сгорбилась и ушла в кабинет.
Прогнать меня не получилось, а признавать поражение ей не хотелось.
Мне нравились Антилопа и Бизон: они всего добивались сами. И я знала, что даже если мне придется ночевать на улице, я не посмею им в этом признаться. Они были из тех людей, что подадут руку только тому, кто выплыл, кто смог занять положение. И никак иначе. Жестко, но справедливо.
– Вам, Полина, нужна другая работа, – говорила мне Антилопа. – Как можно жить на зарплату няни? Это в двадцать раз меньше, чем получаю я!
– Но это в два раза больше, чем зарплата учителя в школе, – возражала я. – Если у учителя нет своего жилья, он просто помрет от голода.
Антилопа знала несколько языков, закончила математический вуз и не очень вникала в мое положение.
– Да, бюджетникам трудно, – согласилась она. – Я работаю в бизнесе.
Я занималась с ее ребенком по системе Монтессори, мы изучали кубики Зайцева, рисовали и пели песенки. Гарри учил английский, поэтому на внутренней стороне двери уборной ежедневно происходила замена альбомного листа, на котором писались новые слова.
Из их огромного, забитого продуктами холодильника я храбро таскала йогурты, молоко, сыр и колбасу, поэтому дети Тюки были сыты. Может быть, Антилопа и Бизон догадывались о моих проделках, но молчали, будучи щедрыми.
Перед сном я рассказывала детям Тюки о разных религиях.
– Принц Гаутама понял, что богатство и слава есть мишура этого мира… – звучал в темноте мой голос.
Про себя я думала, что Всевышний отправил меня к этим детям, подарив то, чего у меня никогда не было, – братьев и сестер… и даже седого отца в виде Льва Арнольдовича.
Задремав, я услышала шорох и вскочила. «Наверное, вампиры или призраки крадутся», – подумалось мне.
– А-а-а! – заорала я. – Кто это?!
Оказалось, это Лев Арнольдович. Он опять бродил в потемках. То ли в приступе лунатизма, то ли искал, чем бы опохмелиться.
– Ты чего кричишь-то? – спросил он. Ему стало неловко.
– Я приняла вас за привидение!
– Рановато! – Лев Арнольдович развернулся и пошел в свою комнату.
За утренним кофе мы с ним говорили о Клюкве.
– Она лежала в психбольнице. Тюка там с ней познакомилась. Нас Клюква доводила истериками и щипала за бока.
– Они сговорились, чтобы меня выгнать! – сообщила я Льву Арнольдовичу.
– Мы с папой сбежали в лес, чтобы ее не видеть, – признались Глафира и Христофор.
– Оставили меня одну на поле боя! – пожурила я их.
Они потупились.
– О твоем уходе и речи быть не может! Что мы будем делать с детьми?! Марфа Кондратьевна должна кланяться тебе в ноги! – заявил Лев Арнольдович.
– Вы так думаете? – удивилась я.
– Уверен. – Лев Арнольдович поглаживал себя по старенькой водолазке, где раньше зияла дыра, которую я заштопала.
Несколько дней подряд Тюка хвасталась тем, что ее опубликовали в «Новой газете» и теперь она признанный эксперт по правам человека. А Лев Арнольдович собирался в Сибирь. Поэтому я не чувствовала себя в безопасности. Я начала подозревать, что, как только он уедет, Марфа Кондратьевна, объединившись с Клюквой, таки выгонит меня вон.
Но Тюка исчезла, и все дети остались на мне.
Между уборкой, которая никогда не заканчивалась, и готовкой я после работы краем уха ловила фразы из телевизионной передачи о белом шуме. Дети в полночь притихли у экрана. Ведущий рассказывал об ученых, которые изучают голоса мертвых, доносящиеся с того света.
На кухню пришла Глафира.
– Я слышу голоса, как и наш отец, – сказала она. – Нечто называет себя «колдовство». Колдовство похоже на летающую видеокамеру. Я – сумасшедшая!
– Ты посмотрела передачу и ставишь себе диагноз? – спросила я.
– Нет же! – недовольно ответила Глафира. – У нас в роду много сумасшедших. Прабабушка, например. Она прыгнула со скалы в море и разбилась.
– Где?!
– В Крыму!
– Наверное, это была несчастная любовь?
– Что-то в этом роде, но точно не знаю. Бабушка тоже покончила с собой. Мама с ней поругалась, и бабушка бросилась под трамвай. Не спасли!
– О боже! – вырвалось у меня.
– Теперь, Полина, ты мне веришь? Наш отец в молодости лежал в психбольнице. Мама лечилась.
– Послушай, мне тоже снится Межгалактический Капитан. Он рассказывает свои истории. Это – нормально!
– У меня все происходит наяву!