Именно у него Жукова застал звонок Верховного: срочно ехать в штаб Брянского фронта и вводить в дело ударные силы на северном участке Курской дуги.
В апреле 1965 года Жуков прочитает мемуары своего боевого товарища и бывшего командующего войсками Центрального фронта Рокоссовского, обнаружит там неточности. Он сразу же поймёт природу этой забывчивости и напишет в письме Рокоссовскому: «Описывая подготовку войск Центрального фронта к Курской битве, Вы написали о выдающейся роли Хрущёва Н. С. в этой величайшей операции. Вы написали, что он приезжал к Вам на фронт и якобы давал мудрые советы, «далеко выходившие за рамки фронтов». Вы представили в печати его персону в таком виде, что Хрущёв вроде играл какую-то особо выдающуюся роль в войне. А этого-то, как известно, не было, и Вы это знали.
Как Вам известно, с Хрущёвым приезжал и я. Напомню, что было на самом деле: был хороший обед, за которым Хрущёв и Булганин крепко подвыпили. Было рассказано Хрущёвым и Булганиным много шуток, анекдотов, а затем Хрущёв уехал в штаб Воронежского фронта, а я остался во вверенном Вам фронте, где отрабатывались вопросы предстоящей операции с выездом в войска. Надеюсь, этого Вы ещё не забыли».
Да, партийцы выпили и закусили, побалагурили и – спать. А солдатам надо было воевать. Жуков напомнил своему сослуживцу, что в июле 1943-го приезжал в его штаб не на стерлядь, как партийцы, а работать.
Рокоссовский писал свои мемуары, конечно же, с оглядкой на те обстоятельства и нравы, которые царили тогда. А главным обстоятельством был Никита Сергеевич Хрущёв. Чтобы мемуары увидели свет, надобно было считаться с этим, в некоторых случаях, непреодолимым обстоятельством. И свет они, конечно же, увидели. Книга «Солдатский долг» вышла в Воениздате в 1968 году. Правда, в урезанном виде. Военные цензоры работали, как муравьи. В восстановленной редакции книга считается одной из лучших в ряду маршальских мемуаров.
Следует заметить, что и Жуков сходит по воду с тем же ведром: он будет писать «Воспоминания и размышления» уже в эпоху Брежнева и, по примеру Рокоссовского, тоже будет нуждаться в «мудрых советах» партийного товарища. Правда, тот товарищ рангом оказался куда ниже, и поэтому эпизод будет выглядеть совсем нелепым. Так что, как говаривали в Стрелковке: что в людях ведётся, то и нас не минует…
6
Американский историк Майкл Кайдин написал о Курской битве и роли Жукова в этом грандиозном событии: «Присутствие Жукова кардинально повлияло на ход сражения. Именно поэтому Манштейн был твёрдо уверен в том, что операция «Цитадель» не должна была проводиться. Манштейн знал, что в присутствии Жукова, и особенно с учётом двухмесячной отсрочки операции, оборона Красной Армии будет настолько сильной, что сокрушить её будет невозможно. Но было уже слишком поздно, и Манштейн пошёл на роковой штурм.
…Только одно имело значение для маршала Георгия Жукова – цель.
Он признавал только одного бога – полную преданность своему долгу. Хуже его неудовольствия мог быть только расстрел. Он не принимал никаких извинений и сам не приносил их никому. Он был выше всего, за исключением тщательности и дотошности в своих действиях. Он не оставлял ничего на волю случая и наказывал, иногда с ужасными результатами, своих подчинённых, которые его подводили.
…В каждом бою Жуков командовал более чем миллионом людей, обычно двадцатью или более армиями каждый раз. Число танков под командованием Жукова было огромным. С начала Курской битвы у него в распоряжении имелись первые русские самоходные установки. Он не просто использовал массовые артиллерийские обстрелы, он верил в эффективность плотных, непрекращающихся обстрелов. Он широко использовал тактику дальнего боя везде, начиная от миномётных обстрелов и заканчивая массированными ракетными обстрелами.
В концентрацию огневой мощи он верил больше, чем каким-либо цифрам. Он собрал все самолёты, способные подняться в воздух и сражаться. На некоторых направлениях он использовал мины десятками тысяч. С людьми дело обстояло так же, как и с орудиями, которыми они сражались; просто они были другим оружием. Они должны были быть приготовлены к бою настолько хорошо, насколько можно, им было выдано лучшее снаряжение, и они отправлялись в самое сердце сражения. Для него они были всего лишь цифрами. Он не сожалел о погибших, если цель достигалась, враг был разбит, бой был выигран.
…Сложно спорить с таким рассуждением. Если бы Жуков не был бы тем, кем он был, если бы он не поступал так, как поступил, возможно, что решающие сражения в России не были бы выиграны – а тогда потери в России были бы сравнимы с потерями во всей Европе» [164].
Потери немцев в операции «Цитадель», которую они даже не смогли довести до конца, были огромными. Потери наших фронтов оказались ещё больше. Но – удивительно дело! – после Курской битвы Красная армия окрепла духом, солдаты получили новое оружие и технику и готовы были преследовать отступающего врага. Нечувствительность к потерям свидетельствовала о силе организма Красной армии и её тылов, о прочности советского народа, экономики страны.
Гитлер уже не мог восстановить зияющие пустоты в своих шеренгах и пятился к тыловым позициям, к Днепру, к спасительным его водам и кручам западного берега, по которому пролегала, казалось, непреодолимая линия «Пантера – Вотан».
Глава семнадцатая. Днепр
1
В начале августа 1943 года, в разгар наступательной операции «Полководец Румянцев», Жуков въехал на «хорьхе» в Белгород в сопровождении машины охраны. Легковушки пробирались по улицам, ещё заполненным дымом и чадом недавнего боя, среди полуразрушенных домов вслед за танками 1-го механизированного корпуса генерала Соломатина [165].
Тем временем севернее авангарды Брянского фронта захватили город Орёл.
В Москве по приказу Сталина был произведён первый салют в честь освобождения двух русских городов доблестными войсками наступающей Красной армии. Салюты в честь победителей теперь станут постоянными. Начиналась другая война.
Шестого августа Жуков и командующий войсками Степного фронта Конев, сгруппировав свои соображения по дальнейшему развитию операции «Полководец Румянцев», телеграфировали Верховному. Их план предусматривал дальнейшее наступление с целью окружения харьковской группировки противника и освобождения Харькова. Буквально через несколько часов они получили ответную директиву:
«Представленный тов. Юрьевым [166] план операции «Румянцев» Ставка Верховного Главнокомандования утверждает и одновременно у к а з ы в а е т:
1. 57-ю армию Гагена с 24.00 8 августа передать из состава Юго-Западного фронта в состав войск Степного фронта с задачей ударом в обход Харькова с юга содействовать главной группировке Степного фронта в овладении Харьковом. Разгранлинией между Степным и Юго-Западным фронтами