— Так и знал, что за тобой нужен глаз да глаз, Финнеган. Стоило тебе улизнуть из-под присмотра старших, и ты немедленно спутался с дурной компанией. Сесть играть в карты со Слизи Тедом! Ты пьян был, что ли?
— Вроде того, Браун.
— Оно и видно. Ну да ничего, Финнеган. Уж теперь-то ты в надежных руках. Город берет тебя на поруки, хе-хе. Больше никаких шалостей, Финнеган. Мы об этом позаботимся.
Я не ответил. К этому времени мы уже ехали по открытой местности, и солнце, постепенно поднимающееся все выше, жарило немилосердно. Я то и дело вытирал лицо локтем, и на белой ткани рубашки оставались следы пота, грязи и крови. К счастью, ехали мы шагом, поэтому голова почти не болела. Но Браун торопился вернуться в Солти-Спрингс — ему, очевидно, не терпелось похвастаться перед горожанами своей добычей, — и на дневной привал мы останавливаться не стали. Только вечером, когда солнце уже повисло над самым горизонтом, он скомандовал остановку, и они с Джерри принялись обустраивать лагерь. Я слез с чубарого и как следует напился из фляги (вода, разумеется, за день успела нагреться на солнце и была крайне противной на вкус). Чубарый косился на меня с укоризной: после целого дня на жаре ему тоже хотелось пить. Я принялся расстегивать латиго, но со скованными руками это было сделать не так-то просто.
— Финнеган, — окликнул меня шериф. Я обернулся. Он смотрел на меня без насмешки, довольно дружелюбно.
— Финнеган, я сниму браслеты, если ты дашь слово, что не попытаешься бежать.
— Не вздумай, Билл! — обеспокоенно воскликнул Джерри, который как раз возвращался от ручья с котелком воды. Браун только отмахнулся от него, выжидающе глядя мне в лицо. Поколебавшись, я медленно наклонил голову в знак согласия. Он шагнул ко мне с ключами, наручники щелкнули и скользнули ему в руку. Я растер затекшие запястья и продолжил расседлывать чубарого. Добровольный отказ от попыток вернуть себе свободу был не в моих правилах, но я прекрасно понимал, что шансов на успех, особенно в таком состоянии, у меня все равно меньше, чем у снежинки в аду. И шериф, и его помощник свое дело знали туго и в два счета скрутили бы меня, попробуй я хотя бы покоситься в сторону лошадей или оружия. А после этого остаток пути мне пришлось бы проделать связанным по рукам и ногам и навьюченным поперек седла, что в мои планы никак не входило. Возвращение в Солти-Спрингс в качестве пленника и так обещало оказаться весьма унизительным испытанием, и я цеплялся за возможность сохранить хоть какое-то достоинство, хотя обстоятельства к этому не слишком располагали: сложно не выглядеть жалким, когда тебя конвоируют сквозь улицы в одной исподней рубашке. Но я твердо был намерен сделать все, что в моих силах, и на следующее утро, пока Браун и Джерри завтракали, долго возился у ручья: умывался, брился, отстирывал рубашку от грязных разводов и пятен крови. Несмотря на ранний час, было уже очень жарко, и я натянул ее на себя, лишь слегка отжав. Мокрая ткань приятно холодила разгоряченное тело, но Браун и его помощник почему-то глядели на меня озадаченно. Впрочем, ни тот, ни другой ничего на этот счет не сказали.
Солнце с самого утра было скрыто за облаками, но жарило еще сильней, чем накануне, и я был даже рад воздушности своего одеяния: тонкое полотно исподней рубашки и то казалось лишним в этом изнуряющем зное. Она быстро высохла, и я, вспомнив, что обе фляги полны, а до Солти-Спрингса осталось меньше одного дневного перехода, снова смочил ее водой, а заодно вылил немного себе на голову. Браун и Джерри переглянулись, и я ухмыльнулся, поняв, что они мне завидуют. Оба были застегнуты на все пуговицы, и я не мог взять в толк, как они не падают замертво от теплового удара.
До города оставалось всего миль пятнадцать, когда Браун натянул повод и, дождавшись, когда Джерри подъедет ближе, скомандовал:
— Пригляди за ним, Джерри. Я поеду вперед, мне надо кое-что подготовить.
Джерри такой поворот явно не обрадовал, но шериф подхлестнул своего серого и умчался, не слушая возражений. С отвращением скользнув по мне взглядом, Джерри вновь защелкнул на мне наручники и намотал мой повод на рожок своего седла.
— Вот только попробуй что-нибудь выкинуть, Финнеган, — предупредил он меня. — Я не Билл, церемониться с тобой не стану.
Я пожал плечами.
— Я же дал слово.
— Плевать мне на твое слово, Финнеган. Я тебя предупредил, повторять не буду.
— Какой-то ты нервный, Пайк. Это, наверное, жара на тебя так влияет. Успокойся, попей водички. Никуда я не денусь.
— Какая еще жара? Опять твои шуточки, Финнеган? Слушай, если ты немедленно не заткнешься…
Он выразительно потряс у меня перед лицом мощным кулаком, и я заткнулся. Остаток пути прошел в молчании, я был этому рад: жара с каждым часом становилась все сильней, несмотря на то что небо по-прежнему было пасмурным. Я хотел снова смочить рубашку и волосы водой, но стоило мне потянуться скованными руками к фляге, как Джерри подобрался, словно кот перед прыжком, и, дав шенкелей рыжему, послал его вперед, а потом натянул повод. Чубарый, повод которого был намотан на луку его седла, тоже был вынужден скакнуть вперед и резко остановиться, я не успел сориентироваться, меня мотнуло в седле, бросило на шею коня и хорошенько приложило лбом о его затылок, а животом — о седельный рожок. Перед глазами вспыхнули ослепительные звезды, я судорожно уцепился за переднюю луку, хватая воздух ртом и выжидая, пока все вокруг перестанет кружиться. Джерри молча смотрел на меня, потом отвернулся, тронул коня шпорами, и мы снова поехали мерным шагом. По моему лицу стекала струйка крови — видимо, медная бляшка на затылочном ремне чубарого рассекла мне кожу, — но лезть в карман за платком я не рискнул, памятуя о нервозности своего конвоира, и вытер лицо плечом.
Мы въехали в Солти-Спрингс с восточной стороны. Он встретил нас молчанием, и его улицы были почему-то почти пустыми. Почему — стало понятно, когда мы доехали до главной площади. Она была полна народу — такое впечатление, что на ней собралось все население города и его окрестностей. И все взгляды были устремлены на меня — угрюмые, настороженные, недоверчивые взгляды исподлобья. Насмешек, торжества и открытого злорадства я в них не заметил: они были слишком правильные, эти добрые граждане, чтобы веселиться в преддверии предстоящего действа. Здесь были все: хозяин гостиницы Уильямс, которого я прогнал со своего участка,