— И то верно, — согласился я. — С сегодняшнего дня так и будем делать. — Так что на завтрак есть?
— А на завтрак каша есть, — ответила она, вставая с колен и отряхивая подол. — Гречневая, с маслом. И молоко свежее Дарья принесла.
— Вот и славно, — я потянулся и направился к умывальнику, висевшему в углу горницы.
Пока я умывался холодной водой, Машка уже накрывала на стол — глиняные миски с дымящейся кашей, деревянные ложки, кувшин с молоком. Анфиса же готовила новую порцию теста для пирогов, ловко месила его в большой деревянной квашне, время от времени подсыпая муку.
Вся утренняя суматоха постепенно улеглась, и дом снова наполнился привычными звуками и запахами — потрескивание поленьев в печи, аромат свежей выпечки, негромкий разговор.
Мы с Машкой уселись за стол и принялись завтракать. Каша была хороша — рассыпчатая, с маслом, которое растаяло и образовало аппетитные желтоватые лужицы. Молоко тоже было отменным — парное, жирное, с лёгкой пенкой сверху.
Когда мы поели, Машка собирая пустые миски, неожиданно спросила:
— А зачем ты уксус заказывал в городе?
Я отхлебнул молока из кружки, вытер усы и ответил:
— Ну, так-то осень скоро, и можно капусту замариновать. Может еще чего. Будет вкусно, и храниться долго будет, потом под новый год достать — самое то.
Машка кивнула, соглашаясь, но было видно, что ей интересно узнать больше. Она присела рядом на лавку, подперев подбородок рукой:
— А ещё для чего?
Я улыбнулся её любопытству. Машка всегда проявляла интерес к моим, как она говорила, «городским премудростям».
— А ещё уксус, Машенька, очень хорош, когда жар внезапный и не хочет сбиваться отваром из коры ивы, — начал я объяснять. — Размешать один к одному с водой и тряпкой обтирать так, чтобы аж вода стекала, эта уксусная, и тогда температура очень быстро спадёт, потом уже и отвар будет помогать.
Машка внимательно слушала, кивая.
— А для хозяйства уксус пригодится? — поинтересовалась Анфиса, которая, закончив с тестом, теперь нарезала яблоки для начинки, ловко орудуя острым ножом.
— Ещё как, — я встал из-за стола и подошёл к окну, глядя на залитый утренним солнцем двор. — Мясо в нём замачивать хорошо, особенно дичь — запах отбивает и мясо мягче становится. Да и пятна им можно выводить — ржавчину там, или если чернилами запачкаешься.
— Надо же, — удивилась Машка. — Я и не знала, что его можно так использовать.
— Скоро осень, — задумчиво произнёс я, наблюдая, как по двору важно расхаживают куры, выискивая что-то в траве. — Лучше пускай будет. Можно будет в случае чего и в хозяйстве использовать и не дать кому-то разболеться.
Машка внимательно смотрела на меня и, казалось, запоминала каждое моё слово.
— Егор Андреевич, а можно я тоже послушаю? — неожиданно раздался голос от дверей.
Я обернулся и увидел бабку Марфу — которая лечила всю деревню своими травами и заговорами. Она стояла в дверях, держа в руках корзинку, накрытую чистой тряпицей.
— Конечно, баб Марфа, — улыбнулся я. — Заходи, не стесняйся.
Она вошла в горницу, поставила корзинку на лавку и пояснила:
— Я вам мази принесла. От ожогов да от нарывов. И настой из зверобоя — тот, что кровь останавливает.
— Спасибо, — я подошёл к корзинке и заглянул внутрь — там стояли аккуратные горшочки с мазями и бутылка с тёмной жидкостью. — Иван-то как?
— Лучше ему, — кивнула Марфа. — Жар спал, рана чистая, не гноится. Думаю, дня через три-четыре на ноги встанет.
— Хорошая новость, — я был рад, что Иван идёт на поправку.
Марфа присела на лавку рядом с Машкой и спросила:
— Так что вы про уксус говорили? Я-то знаю, что он от хвори помогает, но как именно применять — не всегда понятно.
Я снова принялся объяснять, теперь уже более подробно, рассказывая о различных способах использования уксуса в лечебных целях. Она слушала внимательно, иногда кивая, иногда задавая уточняющие вопросы.
— Интересно вы говорите, Егор Андреевич, — заметила она, когда я закончил. — Некоторые вещи я и сама знала, а другие — впервые слышу. Видно, и правда в городах учёные люди живут.
Я лишь улыбнулся в ответ, не став уточнять, что мои знания пришли не из города, а из совершенно другого века. Бабка Марфа, как и многие в деревне, считала меня образованным горожанином, волей судьбы оказавшимся в их глуши. И эта версия меня вполне устраивала — правду они вряд ли смогли бы понять и принять.
За разговорами незаметно пролетело время. Анфиса уже ставила пироги в печь, наполняя дом ароматом яблок. А Марфа засобиралась домой.
— Ну, я пойду, — сказала она, вставая. — Спасибо за науку, Егор Андреевич.
— На здоровье, баб Марфа, — кивнул я. — И тебе спасибо за мази. Обязательно пригодятся.
Проводив знахарку, я вышел на крыльцо, вдохнул полной грудью свежий утренний воздух. Немного постояв, подышав утренней прохладой, я спустился с крыльца и хотел направиться пройтись по деревне.
Выйдя во двор, я тотчас заметил, как Степан решительно шагает куда-то с граблями наперевес. Окликнул его. Тот мигом развернулся, подошёл широким шагом, поклонился с достоинством, поздоровался негромко, но внятно.
— Степан, что там с новыми семьями? Куда определил, кого? Бабы помогают на сенокосе, сено собирают?
Степан выпрямился, опершись на грабли, словно на посох. Лицо его, обветренное и загорелое до черноты, оставалось серьёзным, но в глазах мелькнула искра жизни.
— Так точно, барин. Савелий, тот в лесу. Валит деревья, мужикам помогает — спину не разгибает. Крепкий мужик, работящий. А брат его, Тимофей, сейчас на сенокосе. С другими мужиками косят траву с самого рассвета. При деле все, не извольте беспокоиться.
Я кивнул, довольный ответом, и продолжил расспросы:
— А как там с заготовкой на зиму? Ягод, грибов насушили ли?
Степан чуть оживился, провёл ладонью по влажному от пота лбу.
— Этим ребятня постоянно занимается, барин. В лес ходят каждый Божий день, грибы-ягоды собирают. Бабы их учат, что брать, что оставлять. Корзинами тащат. Яблоки вон пошли, — он махнул рукой в сторону сада, где ветви деревьев клонились под тяжестью плодов, — тоже режем да сушим. Бочки уже готовим под мочёные.
— Ну и отлично, — я прищурился, глядя на солнце и прикинул, что совсем скоро нужно будет копать картошку. Дни