— Понимаю. Как все прошло с Волковым и Сычевым?
— Отлично! Раскололись как орехи на второй час допроса! Мы раскрутили всю их схему. Волков и Сычев через сеть подставных лиц и доверчивых соседей сбывали просроченные и списанные лекарства. В деле, как мы и предполагали, оказались замешаны и ваш заведующий аптекой Лопухов, и заведующий скорой помощью Панкратов. Первый помогал со списанием, второй — с логистикой.
— Масштабно.
— Еще бы! Думаю, там еще несколько ниточек наверх потянется, в областную фармацевтическую гильдию. Детали расскажу при личной встрече, когда немного разгребусь. И, Илья, передай от меня огромное спасибо Кристине. Без нее, без ее смелости и тех фотографий, мы бы их еще полгода пасли. Умничка девочка!
— Обязательно передам.
— Ну всё, побежал работать. Удачи там, на передовой!
К концу дня мне наконец-то удалось выкроить время для разговора с Шаповаловым. Я нашел его в ординаторской. Он сидел один, склонившись над какими-то графиками дежурств, и вид у него был измотанный.
— А, Илья! — он поднял голову, и его уставшее лицо немного посветлело. — Как прошло во Владимире? Барон доволен?
— Более чем. Операция прошла успешно, сегодня утром его уже перевели из реанимации. Осложнений нет.
— Отлично! Я так и знал, что ты справишься! — он с удовольствием хлопнул ладонью по столу. — Ты прославил нашу скромную больницу на всю губернию!
И нажил себе могущественных врагов в Гильдии. Но об этом ему знать пока не обязательно.
— Игорь Степанович, — я решил ковать железо, пока горячо. — Помните, мы говорили о Славе Пархоменко? Он очень спрашивает про свой перевод. Вы что-нибудь решили?
Шаповалов хлопнул себя по лбу с такой силой, что я напрягся, как бы он не заработал сотрясение.
— Черт! Совсем забыл про него! С этой суматохой, арестами, эпидемией… все из головы вылетело!
— Он очень переживает.
— Понимаю, понимаю, — Шаповалов задумчиво потер подбородок. — Парень он вроде толковый. Но как его проверить? Не могу же я просто так, по твоему слову, взять и перевести фельдшера в хирургическое отделение! Меня же Кобрук съест!
— У меня есть идея, — сказал я.
— Какая?
— Дайте ему испытательный срок. Неофициально, разумеется. Пусть месяц поработает у нас вторым ассистентом на самых простых плановых операциях — грыжи, аппендициты. Будет держать крючки, подавать инструменты, учиться шить. Посмотрим, как он себя покажет, как у него руки стоят. Если справится — оформим перевод. Если нет — вернется в свою терапию, без обид.
— Хм, испытательный срок… — Шаповалов задумчиво посмотрел в потолок. — Неплохо. Очень неплохо. Разумно. И Кобрук не подкопается — производственная необходимость, усиление бригады на время аврала. Ладно, Разумовский, убедил. Так и сделаем! Завтра же вызову этого твоего Славика и обрадую.
* * *
Анна Витальевна Кобрук устало массировала виски. День выдался кошмарным — хаос в приемном покое, дыры в штатном расписании после арестов, и все это на фоне нарастающей эпидемии.
— Анна Витальевна, — секретарь Ниночка робко заглянула в кабинет. — К вам приехали. Из Владимира. Говорят, по вашему запросу через следователя Мышкина.
Кобрук встрепенулась. Наконец-то! Подкрепление!
— Запускай!
В кабинет вошли трое — два мужчины и женщина, все в дорогой, но слегка помятой дорожной одежде.
— Добрый день, — представился старший, крепкий мужчина лет сорока. — Мы из Владимирской центральной больницы. Прибыли на усиление по распоряжению Гильдии.
— Отлично! — Кобрук почти просияла. — Слава богу! Нам как раз не хватает рук в первичке, на приеме пациентов со «стекляшкой».
Радость ее длилась недолго.
— Боюсь, тут небольшое недоразумение, — вежливо, но твердо поправил ее приезжий. — Мы специалисты узкого профиля. Невролог, хирург и педиатр. Согласно распоряжению, мы должны работать исключительно в профильных отделениях для обмена опытом.
Идиоты! Мне нужны солдаты в окопы первички, а они присылают мне генералов, которые будут рассматривать плановые случаи, пока мы тут тонем в «стекляшке»!
— Но мне нужны люди на прием! — возмутилась Кобрук. — У нас эпидемия!
— Сожалею, госпожа главврач, но у нас четкие инструкции, — развел руками мужчина. — Только профильная работа.
Кобрук поняла — это были их условия, чтобы вообще согласиться ехать в эту дыру. Выбора у нее не было.
— Хорошо, — она тяжело вздохнула. — Распределю вас по отделениям.
Хирург, молодой мужчина с живыми, внимательными глазами, который до этого молчал, вдруг шагнул вперед.
— Прошу прощения, а не подскажете, в каком отделении работает лекарь Илья Разумовский?
Кобрук напряглась.
— В хирургии, разумеется. А в чем дело?
— Я бы хотел попасть на подмогу именно к нему, если это возможно. Кто у него заведующий?
— Почему именно к нему? — насторожилась Кобрук.
Так… это не просто слухи. Это целенаправленный интерес. Зачем владимирскому хирургу понадобился мой Подмастерье? Это не любопытство. Это разведка.
— Ну как же! — глаза хирурга загорелись неподдельным, фанатичным восторгом. — Он же легенда! Вся Владимирская больница только о нем и говорит! Случай с племянницей магистра Воронцова, операция барона фон Штальберга… Говорят, он творит настоящие чудеса! Я бы очень хотел посмотреть как он работает!
Кобрук нахмурилась. Ей определенно не понравился этот восторженный ответ. Слишком много внимания к одному человеку — это всегда проблемы.
* * *
Следующие несколько пациентов были как под копирку. Мужчины, женщины, старики — все жаловались на одно и то же: слабость, ломота, температура.
«Стекляшка» косила Муром без разбора. Я работал на автомате, выписывая стандартные протоколы лечения и отправляя людей домой. Рутина, от которой начинало сводить скулы.
— Следующий! — крикнула Яна.
Дверь открылась, и в кабинет медленно, почти шаркающей походкой, вошел мужчина лет пятидесяти. Он был из тех, кого называют «косая сажень в плечах» — бывший военный, судя по выправке, которую не смогла скрыть даже болезнь. Но сейчас эти плечи, которые, казалось, могли бы вышибать двери, были бессильно опущены.
— Проходите, присаживайтесь, — сказал я. — На что жалуемся?
— Да вот, господин лекарь, что-то я совсем расклеился, — его голос был глухим, а речь — медленной, заторможенной. — Слабость, как будто ватный стал. Все говорят — «стекляшка», наверное, она…
Еще один. «Стекляшка» стала универсальным объяснением любого недомогания. Удобная отговорка и для пациентов, и для лекарей, которым лень копать глубже. Но все же, вид у