Прах - Элизабет Бир. Страница 24

Когда солнца вышли из-за щита-затенителя, Риан и Мэллори пришли искать Персеваль. Она была рада увидеть их, так как уже умирала от голода. Проанализировав полученные данные и помывшись в чистом ручейке, который тек через трещину в переборке, Персеваль занималась упражнениями и гуляла среди деревьев, которые осыпали ее волосы и крылья-паразиты лепестками. Часть лепестков падала по вине василиска Гэвина; тяжело взмахивая крыльями, он перелетал с ветки на ветку, дружелюбно молча.

Ей было приятно его общество; а о крыльях она старалась не думать. Они не обладали достаточным весом, чтобы восстановить ее равновесие, и у них была неприятная особенность – они самостоятельно двигались у нее за плечами, демонстрируя наличие таинственного интеллекта.

Персеваль остановилась у персикового дерева, чтобы посмотреть на муравьев, которые лезли вверх по стволу, и тут ее окликнул Мэллори. Через долю секунды голос некроманта отразился от крыши рая; Персеваль с улыбкой повернулась к нему и Риан.

Она, конечно, понимала, чем они занимались; не услышать хихиканье и не почувствовать секса было бы сложно. Никто не предупреждал ее о том, как жутко хихикают некроманты, но ведь это не страшно, да? Риан переоделась в чистое, ее волосы были расчесаны и заплетены в косы, а Мэллори поддерживал ее под локоть. Они смеялись каждый раз, когда случайно бросали взгляд друг на друга.

«Избавьте меня от этого», – подумала Персеваль и сказала:

– Что на завтрак?

– Тут были фрукты… – Мэллори указал на сливу, под которой, как оказалось, они стояли.

– Рвать фрукты в чужом саду без разрешения?

Судя по лицу некроманта, Мэллори покрутил ее слова в голове, выискивая второй смысл, и секунду спустя Персеваль была вознаграждена его звонким смехом.

– Знакомый сюжет, да? Ладно, я что-нибудь приготовлю.

Персеваль пошла за некромантом обратно в лагерь. По дороге Риан отцепилась от Мэллори и взяла Персеваль за руку; плечи Персеваль немного расслабились, несмотря на давление невесомых крыльев. Они пошли быстрее, хотя Мэллори и пришлось пару раз остановиться: один раз – чтобы выкопать дикий лук, а второй – чтобы срезать пригоршню грибов, которые росли рядом с пнем. У некроманта в сапоге был спрятан нож – длиной с палец и, судя по тому, как аккуратно он разрезал ножки грибов, острый, словно бритва.

– Основание оставляем. – Грибы исчезли в мешке, а нож вернулся в ножны на лодыжке. – Тогда грибы вырастают снова.

Проходя мимо пня, Персеваль провела пальцем по влажной обрезанной ножке гриба и увидела тонкие, словно волоски, мертвенно-белые волокна, которые исчезали внутри разрушающейся древесины.

– Мы едим их, а они питаются смертью.

– Все питаются смертью, – ответил Мэллори. – Особенно я.

Завтрак состоял из грибов, дикого лука и пригоршни шпината, а также запечатанных в вакуумном пакете личинок шелкового червя. Все это Мэллори поджарил в воке с антипригарным покрытием и завернул в виноградные листья. Персеваль сразу развернула свой лист и, взяв палочки, начала вытаскивать личинок.

– Они – хороший источник белка, – сказал Мэллори и продемонстрировал, как с ними нужно обращаться. С хрустом панцирь личинки сломался пополам, палочки стремительно вытащили что-то из него, отбросили в сторону, а затем остальное исчезло во рту некроманта. – Тебе нужно как следует поесть перед дорогой.

Персеваль с сомнением потыкала личинку палочкой. А Риан, похоже, никакой брезгливости не испытывала; ее порция стремительно уменьшалась.

– Значит, мы уходим? Риан достаточно выздоровела?

– После того как поедите, – сказал Мэллори и сумел удержаться от смеха, посмотрев на Риан. – Гэвин вас проводит. А я соберу для вас мешок.

Вздохнув, Персеваль взяла личинку и раскусила ее пополам. Люди действительно готовы есть все подряд.

Личинка хрустела на зубах, и у нее был вкус тофу, хотя текстура внутри панциря скорее напоминала мякоть манго, которая находится рядом с косточкой. Персеваль заглянула внутрь, увидела кусочек потемнее и – с некоторым трудом – вытащила наружу.

Вторая половина последовала за первой. Персеваль, в общем, чувствовала только вкус дикого лука и чеснока, который Мэллори незаметно для нее бросил в масло.

– Ну ладно, – сказала она. – Неплохо.

Быстрый анализ подтвердил, что в личинке действительно много белка. Персеваль взяла виноградный лист и стала есть дальше. Но ей вдруг показалось, что свет изменился, стал каким-то странным.

Прикрывая глаза полупрозрачным крылом – несмотря на то что они неплохо адаптировались к прямому потоку света, – она бросила взгляд на солнца.

– Хм. Забавно, – сказала Персеваль.

Мэллори поднял взгляд на нее, Риан – тоже, и оба замычали с набитыми ртами, призывая ее продолжать.

– Солнца, – пояснила Персеваль. – Они, похоже, пульсируют. Должно быть, там вспышка.

– Это бывает, – сказал Мэллори.

– Да, – сказала Риан и проглотила еду. – В последнее время – очень часто.

Уходить было тяжело. После завтрака Риан бродила от дерева к дереву, нюхая цветы: в ее голове кружили вихри музыки, разговоров и уравнений. Она не услышала, как подошел Мэллори, и поняла, что он рядом, только после того, как он нагнул к ней ветку.

– Отведай, – сказал некромант ей в ухо.

– А стоит?

– Это мой сад, – ответил Мэллори. – Я сам предложил. Где бы ты ни оказалась, то, что ты узнаешь здесь, тебе пригодится.

Фрукт был прохладным, его лиловая кожица была покрыта ледяной росой. Риан сорвала плод, поднесла его ко рту, но не надкусила.

– Твой рюкзак, – шепнул Мэллори. – Пища, одеяла и чистая одежда.

Риан повернулась к некроманту, когда мягкая лямка рюкзака скользнула в ее руку.

– Для человека, который только что с нами познакомился, ты многое предлагаешь.

Если слова «с нами», исключавшие Мэллори, причинили ему боль, то на его лице это никак не отразилось.

– У меня есть причины быть заинтересованным в вашем приключении и в его исходе. – Его губы, мягкие, словно лепестки, поцеловали Риан. – Если бы Ангел связи был жив, я бы сказал, что позвоню.

Риан улыбнулась и поцеловала шевелящиеся губы Мэллори.

– А я бы ответила, что буду ждать. Так что за плод растет на этом дереве?

Мэллори посмотрел наверх, и Риан осталось лишь разглядывать его нос, подбородок и шею в профиль.

– Думаю, в нем математика. Каждый плод уникален, и что в нем, понимаешь лишь после того, как попробуешь. Знаешь, для человека, которого воспитывали плебеи, ты очень