– Эй, – позвал Крис, уперевшись ладонями в колени, и посвистел, подзывая животное.
Собака встрепенулась, вышла из тени коридора, показав неимоверно худые ребристые бока. Скелет, обтянутый шкурой, да и только.
– Бедная… – Крис стянул со спины рюкзак. Пошарив в нем, достал небольшой сверток.
Собака задышала чаще, подошла ближе, цокая когтями.
Из свертка Крис достал печенье. Синтезированное, конечно, он сам не стал бы его есть. Он даже не помнил, зачем взял пачку с собой. Интуиция?
Не дойдя пару метров, собака остановилась, села. Он тихонько свистнул, держа угощение и подманивая, но она лишь вытягивала шею и, облизываясь, нюхала воздух. Тогда Крис легонько бросил печенье, и два кусочка упали прямо у ее лап.
Собака недоверчиво понюхала, глянула на человека и, подхватив печенье языком, захрустела, разбрасывая крошки. Крис добродушно улыбнулся, почувствовав щеками стенки респиратора.
Раздался хлопок. За ним – еще один. Из коридора донесся животный визг, громкий лай. Что там?..
Крис, выпрямившись, услышал крик Глеба. Внутри всё похолодело.
Он быстро направился в коридор, трясущейся рукой пытаясь расстегнуть кобуру. Собака, уже доевшая печенье, отпрянула в сторону, проводив человека взглядом.
Лай, кажется, разносился по всему зданию. Выйдя из квартиры, Крис увидел целую стаю, набившуюся в коридор. Животные с остервенением рвались туда, куда несколько минут назад зашел Глеб.
Непреодолимый страх накатил на Криса. Не за себя, а за того, кого он потащил в опасную экспедицию, толком ничего не объяснив. Кого негласно считал своим сыном, за жизнь которого был в ответе. Кого любил сильнее, чем родных.
Крис начал стрелять. Лучи вылетали из ствола, впивались в бока псин. Животные заметались, визжа и подвывая.
Из квартиры донесся звон разбившегося стекла. В то же мгновение кончился заряд в пистолете. Крис привычным движением отстегнул баллончик – тот упал, ударился об пол, – тут же потянулся к поясу за запасным, быстро вставил и вновь стал стрелять по тварям. Псины, не ожидавшие нападения с тыла, начали отступать, и еще до того, как второй баллончик опустел, в коридоре остались лишь мертвые тела да пятна крови.
Из квартиры, где был Глеб, донеслись жуткие чавкающие звуки.
Еле передвигая ватными ногами, Крис побежал. До двери было всего несколько метров, но это расстояние показалось невозможно длинным. Как во сне, когда изо всех сил рвешься к цели, но никак не можешь ее достигнуть. А там смертельно нуждаются в тебе, зовут, просят о помощи…
– Крис!
Он услышал истошный крик, полоснувший его по сердцу.
Последние выстрелы из пистолета пришлись по двум тварям, которые замерли посреди комнаты, усеянной мертвыми тушами. Твари осатанело чавкали, подняв зады, подрыкивали, разрывая человеческую плоть, и жрали. Получив удар лучом, обе беззвучно повалились на свою жертву.
Крис не взглянул на то, что осталось от Глеба. Не увидел его растерзанного тела, разодранного лица, окровавленных губ, на которых застыло последнее слово. Он ничего не сказал, не заплакал.
Он застыл у дверей комнаты, смотря в разбитое окно, которое ощетинилось застрявшими в раме осколками. Там уходил за горизонт зеленый ковер леса.
Он не знал, сколько прошло времени. В комнате стало темно, за окном тоже. Пошел мелкий дождь: залетающие в квартиру капли разбивались об осколки стекла на полу.
Попробовал включить фонарик – тот заработал неровно, но всё же дал свет. Мерцающий луч упал на погребенное под мертвыми собаками тело.
Нужно поскорее уходить. Запах бойни разнесся уже на несколько кварталов, и наверняка скоро сюда прибудут чистильщики. А возможно, не только они.
Но Крис не мог уйти просто так. Рука будто бы сама прицепила фонарик к тряпичному погону куртки.
В комнате было пять мертвых псин. Он всех выволок в коридор и свалил в одну кучу. Затем вернулся, осветил пространство вокруг тела. Кровь, куски плоти, клочья рыжей шерсти.
В дальнем углу он заметил светлый предмет. Подошел ближе, пригляделся, поднял прямоугольное радио с корпусом из старого желтого пластика. Покрутил приемник в руках, бездумно пощелкал кнопками. Естественно, приемник не заработал. Хотел уже выкинуть, но передумал, спрятал в рюкзак.
Уходя, он закрыл дверь комнаты и подпер ее комодом, с которого свалились все рамки и статуэтки. И только теперь из его глаз потекли слезы.
Глава XV. Память
2 сентября. Светлый Бор. Сол и Михаил Сергеевич
Аманда стоит у окна. Вместо кимоно на ней широкая пижамная рубаха без рукавов, похожая на короткое платье. Стройные босые ноги скрещены, тонкие белые руки сложены на груди. Каскад черных волос струится вдоль спины.
Смотря на этот каскад, Сол закрывает за собой дверь. Петли чуть слышно скрипят, нарушая глухую тишину.
Журавль радушно отвел Аманде целую комнату на втором этаже. По словам хозяина, не меньше недели с этой ночи она будет жить здесь под врачебным надзором.
Аманда, услышав скрип, оборачивается.
– Сол! – говорит она. – Нельзя вот так просто заходить к девушке! А если бы я была раздета?
– Я бы… отвернулся, – отвечает Сол, не зная, куда деть глаза. Взгляд скользит по голым коленям девушки. – Извини…
Выражение лица Аманды смягчается. Она опускает руки и сцепляет пальцы так, что ладони смотрят вверх. Будто поддерживает невидимый живот.
– Ничего, – говорит она со вздохом. – Я всё равно хотела попросить, чтобы ты пришел.
Она идет к нему, но останавливается на середине комнаты. Тогда Сол делает пару шагов навстречу и оказывается рядом, вновь ощущая аромат цветов. Его притягивает изумрудная бездна ее глаз, и он вспоминает тот удивительный сон. И вдруг Аманда, как и в том сне, начинает говорить:
– Сол… Я хочу кое о чём тебе рассказать…
Красота ее глаз завораживает, и Солу кажется, что скоро он потонет в них, окунется с головой. Он с усилием опускает взгляд – и видит аккуратный носик, чуть разомкнутые губы, тонкую шею.
– Об этом, кроме меня, знает только Михаил Сергеевич…
Ткань чуть обтягивает два холмика. Зачем она надела эту бесформенную рубаху? Зачем скрывает свою красоту?.. Желание обладать девушкой захлестывает Сола целиком. Он нежно берет ее за плечи, проводит ладонями до локтей, чувствуя теплую гладкую кожу.
– Сол?..
Эта чертова рубаха, она мешает насладиться идеальным телом Аманды, вдохнуть его сладкий цветочный аромат. Нужно снять… нет, разорвать ткань, освободить любимую от объятий бездушной вещи. Она предстанет во всём своем великолепии – гениальное творение природы. Приложить ладонь к ее груди, почувствовать биение сердца… Что дальше?
Внезапный приступ ярости ударяет ему в голову. Разливается жарким пламенем, затмевая всю нежность.
501-й… Он не