— Милиция! — рявкнул я, чтобы он прошёл мимо.
Впрочем, народ наученный, что лезть не надо, и парнишка торопливо отправился по своим делам. А Филиппову я рявкнул прямо в ухо:
— ОСБ!
Он обмяк так, будто душа покинула тело, едва услышав те самые три буквы, которые нечистые на руку сотрудники милиции боятся услышать больше всего на свете. Сразу и про свой ствол забыл, и про корочку. Всё равно против ОСБ не поможет. Ведь именно этот отдел занимается такими ментами, как Филиппов.
Костя усадил его в девятку, причём так, что тот при посадке шмякнулся своей башкой пару раз. Он посадил опера впереди, отвернул зеркало, а я сел сзади и махнул фальшивой ксивой у его глаз. Достаточно долго, чтобы он заметил страшные слова «отдел собственной безопасности», но не успел приглядеться к фотке и всему остальному внимательно.
— Ну что, товарищ старший лейтенант, — произнёс я едкой интонацией осбшника. — Вот ты и попался.
— Да чё я сделал-то? — прогундосил он жалобным голосом.
Филиппов попытался развернуться или глянуть в зеркало, но Левитан, скорчив зверскую рожу, мешал ему. Вряд ли опер знает меня в лицо, но лучше не мелькать, да и ему так страшнее будет.
— Как что? — я притворно удивился. — Да у нас на тебя целое дело заведено, уже несколько томов накопилось. У тебя, друг мой, столько всего, что в Нижнем Тагиле, на красной зоне, тебя уже заждались. На десяточку накопилось? — я глянул на Левитана.
Тот закивал и наклонился ближе к цели, буравя её своим единственным глазом. А Филиппов оказался не особо храбрым, сразу затрясся. Я покрутил в руках его ПМ. Забрать бы сейчас, да вот схема за один день не утрясётся, а подмену будет видно уже вечером, когда он принесёт сдавать ствол в оружейку. Ладно, это потом.
— А ещё издевался над нашим сотрудником, — добавил я. — Это хуже всего.
— Да я шутил… эй!
Левитан ткнул его в плечо пальцем. Правда, всё равно вышло больно, пальцы у Кости как железные. А я наклонился к уху продажного опера:
— У нас на тебя много чего есть, — я начал перечислять из того, что говорил Седов, что было в бумагах Рустемова, и что знал сам: — ходил такой добрый по городу, предлагал бомжам пакет с продуктами. А на дне там — ствол или наркота. Они брали, а ты их сразу крепил.
— А чё такого? — он всё пытался обернуться, потому что чувствовал себя уязвимым, когда я говорил со спины. — Всё равно на улице побирались, а на зоне их хоть кормили и поили. И в тепле… ай!
Костя опять его ткнул.
— Будто ты о них думал, — перебил я. — Дальше. Ловили приезжих на вокзале, командировочных, в основном, подкидывали им дурь, брали под протокол, но сразу предлагали откупиться. Приезжие ведь, наличные при себе у них всегда есть.
— Да не было такого! — возмутился Филиппов.
— А чё не было-то? Гантимуров нам всё рассказал, — я подмигнул Косте. — Под протокол. Ты же всё придумывал и его заставлял…
— Да чё он гонит! — заорал возмущённый опер. — Сам он это всё замутил!
— И травку из вещдоков он воровал, чтобы через своих барыг в клубах всяких молодёжных толкать? И Коршунову ствол он сам подбросил?
— Да! — рявкнул Филиппов. — Он там с кем-то связался, те попросили, чтобы мы его закрепили. Ствол какой-то мокрый, говорят, не знаю, это Гантимур все детали знает.
— А он сказал на тебя, — продолжил напирать я хитрым голосом. — Что ты коммерсанта завалил и что ствол этот велел Коршунову подкинуть.
— Да какой коммерсант? — опер рванул так, что Костя едва его удержал. — Вообще не знаю, о ком вы! Гантимур подошёл, базарит — ствол надо одному братку подкинуть, попросили друзья…
— Кто?
— Да не знаю я. Ну чё, он сказал, а я… — он замялся. — Он же гад, он же убить может. Конечно, я испугался, решил и… вот и… он сам всё сделал, я так, стоял только, протокол писал… ну, не я писал, ну…
— Погоди, — я усмехнулся про себя, но вида не показал. — Ты вообще не при делах? Да ну, не гони. Рассказывай давай. Гантимуров вообще всё на тебя под протокол сказал. Что ты вдохновитель, что ты его компроматом пугал.
— Да п*** он! Козёл! Он всё мутит, ещё и на меня бочку катит! Он…
— Тихо, — сказал я, а Костя снова ткнул его в плечо. Скоро там точно будет синяк. — Ты мне не втюхивай, белый и пушистый. Это у тебя рыльце в пушку. Попал ты, Филипёнок. Но давай по чесноку тебе скажу одну вещь. Гантимур — гад ещё тот.
Теперь пора дать ему немного надежды, чтобы он увидел шанс, как из этого выпутаться, а не выдумал свой. А то ещё испортит планы. Нет, пусть делает, как надо мне, я ещё с ним не закончил.
— В натуре! — подтвердил Филиппов. — Гад, отвечаю — гад!
— Не перебивай. И мы решили, что расклад, когда он тебя сдал, а сам от ответственности ушёл, нас не устраивает.
— Да я на него чё угодно выдам! — пообещал он. — Скажите, и я…
— Тихо. Толку-то говорить, нужна конкретика, улики, а лучше — за руку поймать на горячем. Лучше знаешь, что? — я наклонился ещё ближе к нему. — Когда он опять что-то замутит, а он замутит, подскажи нам об этом, не забудем. Но знай — любой твой косяк он нам передаёт сразу, бежит и звонит. Так что сиди и не отсвечивай, работой занимайся. А когда на него самого подкопим побольше — я за тебя словечко замолвлю. Со службы попрут, сам понимаешь, но хотя бы в Тагил не уедешь.
— Да само собой!
— Понял меня? — спросил я грубее. — Сам не косячь, но и за этим гадом следи. А с Коршуновым смотри, что вышло — ствол ему подкинули сломанный, как оказалось. Узнай у криминалиста, он тебе