А здесь уже всё зависит от возможностей нападающих. Если у них есть эффективные маги, которые могли бы издалека расстреливать охрану, то сдача в плен выживших, это был только вопрос времени, причём не такого уж и большого. Тут либо ждать пока всех перебьют, либо попытаться спуститься вниз и, бросив колонну, постараться вывести хотя бы людей, либо сдаваться в плен.
Но, даже если конвоиры сумеют одержать верх, их машины всё равно так и останутся заперты на этом отрезке эстакады. В общем, безболезненно выйти из этой ситуации вариантов нет… это, конечно, если бы нападающие свой план осуществили.
Колонна постепенно приближалась. Думаю, нас уже давно оттуда заметили, но заранее останавливаться из-за двух человек на дороге никто, естественно, не стал.
Когда уже можно было различить даже лица людей, сидящих сверху на броне, мы с Алисой встали с капота и вышли на середину дороги. Не доезжая до нас метров сто, машины начали всё-таки останавливаться.
Алиса всё же не выдержала и впилась в своё яблоко зубами. Сок брызнул во все стороны, и она начала с наслаждением жевать мякоть, едва не постанывая от удовольствия.
Может быть, дело было в том, что я стоял рядом, но хруст Алисиного яблока заглушал даже рокот двигателей броневиков.
— Какие-то проблемы? — спросил выглянувший из броневика человек в военной форме.
— У нас нет, — сказал я, — у вас могут быть. Мы хотим предупредить об опасности.
— Ну, давай, предупреждай и освободи дорогу, — сказал военный, — и скажи спасибо, что мы сразу не открыли огонь на поражение. Был бы ты без тёлки, уже был бы труп.
На слове «тёлка», Алиса аж чуть не поперхнулась яблоком.
— Грубишь! — сказал я, — кто у вас здесь старший, позови его. Разговаривать со всяким говном вроде тебя мы не будем. А если разговор сейчас не сложится, то есть шанс, что многие ваши люди погибнут. И их смерть будет на твоей совести. Они умрут, потому что какой-то дебил просто не умеет вежливо разговаривать.
— Ты кого назвал говном? — военный начал вылезать из броневика через люк, откуда раньше торчала только голова.
— То есть на дебила ты не обижаешься, да? — усмехнулся я.
— Я тебя сейчас по асфальту размажу! — прорычал, постепенно зверея, военный и спрыгнул на землю.
— И подпишешь приговор всей вашей колонне, — сказал я.
— Ты, сука, нам угрожаешь? — военный сделал несколько шагов вперёд.
— Нет, — сказал я, — ты, похоже, в самом деле, тупой. Я с самого начала сказал, что хочу предупредить вас об опасности. Если я этого не сделаю, то у вас будут проблемы. Не я их вам создам. Я их просто не предотвращу. Если ты продолжишь быковать, то желания помогать вам у нас совсем не останется. Его и так уже немного.
— Ах ты тварь! — сказал военный, — ты не понимаешь, с кем связался.
— Ты вроде бы хотел меня по асфальту размазать, — сказал я, — даже из машины вылез. Но отходить от своих, похоже, ссышь. Что-то от тебя одни угрозы и никаких действий.
— Взять их! — махнул военный рукой своим людям.
Алиса прыснула со смеху, так что куски яблока полетели у неё изо рта в разные стороны.
— В натуре обосрался! — отсмеявшись сказала она, — ой, ну и лох!
— Взять их! — сжав кулаки, заорал военный, и лицо его покраснело от ярости.
— Тебе надо, ты и бери! — сказал один из сидящих на броне ребят, в гражданской одежде.
— Чего? — злобно взглянул на него военный.
— Ты, реально, не прав, — сказал второй, тоже в «гражданке», — перед тобой парень с девчонкой стоит, у тебя за спиной сотня крепких мужиков, и ты так грубо с ними разговариваешь. Это показатель слабости, а не силы. И они правы, что же ты, если угрожал, сам не идёшь «размазывать» по асфальту, а других хочешь вперёд послать? Тебе надо, ты и иди. А я бы их лучше выслушал.
— Кто ты такой, чтобы говорить, мне, что делать? — злобно сказал военный.
— А ты кто такой? Не ты здесь командуешь, и не тебе мы подчиняемся, — сказал первый гражданский.
— Суки, мы с вами ещё поговорим! — огрызнулся на них военный, после чего повернулся к нам и вдруг резко послал вперёд огненный шквал.
Сидящие на броне закричали, возмущённые его действиями. Огонь скрыл нас на какое-то время от них. Но пламя имело магическое происхождение, поэтому обтекло нашу защиту, чётко обозначив границы кокона. Но видели это только мы.
Надо сказать, что когда огненный шквал неожиданно пошёл в нашу сторону, и у меня, и уверен, у Алисы тоже, сердечко-то замерло. Мы не ожидали такой подлянки. Но всё обошлось. Хорошо, что мы догадались взять с собой каски.
Когда пламя спало, а мы продолжали стоять как ни в чём не бывало, среди конвоиров раздались удивлённые возгласы, после чего повисла пауза, в которой громко, на всю округу, Алиса хрустнула, громко откусывая яблоко, и с набитым ртом сказала:
— Лох!
— Извините, ребят, но надо наказать, — сказал я и дал тонкий, но точный, разряд молнии прямо ошарашенному военному в пах.
Тот согнулся пополам, упал на асфальт и, дрыгая ногами, сквозь зубы стал кричать:
— Нападение на конвой, нападение на конвой! Тревога! Нападение на конвой!
Но единственная реакция, которую вызвали его крики, это были улыбки на лицах его коллег.
— Что здесь происходит? — раздался голос, и из-за броневика вышел человек в джинсовой куртке.
Он слегка запыхался, и стало понятно, что ему пришлось бежать из хвоста колонны.
— Нападение на конвой! — с новой силой закричал валяющийся на асфальте военный, увидев, по всей видимости, главного, — нападение на конвой! Саботаж! Предательство! — не унимаясь, голосил он.
— Кто это его? — спросил главный.
— Я! Но это был ответный удар. И лёгонький, только с целью наказать, — сказал я.
— Это было рискованно, —