Закон навязанных обстоятельств - Юлия Ефимова. Страница 41

Октябрь 1920 года

Заимка недалеко от станции Зима

– Привет, старая, – сказал проводник с ружьем на плече, шедший впереди небольшой группы. – Мы к тебе.

– А я не жду гостей, – откликнулась шаманка, не вставая с небольшой завалинки у дома. – Ступай отсюда с миром.

– Я-то что, – ответил он боязливо, знал он про нее всё и потому боялся. – Меня попросили к тебе отвести, и я проводил. У меня выбора не было, – добавил он шепотом, как бы оправдываясь. – Номину ищут.

– Где твоя внучка? – спросил по виду главный, подошедший следом мужчина, не успев отдышаться. Люди в группе, как оказалось, были не приучены к лесу, а потому запыхались и отстали от проводника.

– Не знаю я, – ответила старая женщина, – я отсюда и не выхожу. Последний раз ее видела, когда она прибежала и рассказала, что брат ее пошел в красные партизаны и погиб, в январе это еще было. Все, тогда и пропала куда-то.

– Врешь, – погрозил пальцем командир. – Мы у тебя тут всю лачугу перевернем.

– Так ступайте, – дозволила шаманка, – только бубен не трогайте, он беду чужому человеку приносит, проклятие накладывает.

Когда мужчина с грозным видом и наганом на поясе зашел в дом, проводник сел рядом и виновато зашептал ей на ухо:

– Золото ищут, Колчака-то расстреляли, а золота егошнего так и не нашли. По счастью, летом к ним в плен попался адъютант адмиральский. Вот под пытками у него и выяснили, где золото, он не знает, а вот камни драгоценные он в усадьбе губернатора оставил.

– Помер? – спросила хмуро шаманка.

– Кто, губернатор? – не понял проводник.

– Нет, адъютант.

– Так, конечно, там его так истязали, что вариантов не было, но даже если и выжил бы, то все равно расстреляли бы, – пояснил проводник.

– Ну и я при чем? – прищурилась шаманка.

– Так в том доме мичман старый был, он и сказал, что внучка твоя с мешком ушла, – ответил мужик, оглядываясь, не слышит ли его кто из дома.

– Тоже запытали? – спросила шаманка без интереса.

– Нет, тот так рассказал, правда, ему это не помогло, – смутился проводник.

– Не боишься абарга на плечах носить, – сказала она, зевнув. – Вон уж сидеть с тобой нельзя, зазевалась вся. Он тебя почти всего поглотил, чуть души-то всего и осталась.

Из дома вышли недовольные мужчины, и командир, подойдя к шаманке, наставил на нее наган.

– Где твоя внучка? – спросил он. – Говори, или я тебя застрелю.

– Где внучка, не знаю, а ты меня стреляй, пожила я уж. Только знай, шаманка я по роду, настоящая шаманка, а они много на себе горя и бед тянут, от которых мир спасают. Вот ты как думаешь, приходит в этот мир абарга, я вижу его, забираю у человека, чтоб он не съел его душу, а дальше что? Куда я его деваю? Молчишь, потому что знаешь, что никак не отправить его обратно, не в моих это силах, вот и ношу его всю жизнь на себе. За восемьдесят лет я нацепила на себя знаешь сколько таких? Так вот, как только ты убьешь меня, они все на тебя и прыгнут. Знаешь, одного абарга простой человек еще может долго носить, а вот когда их много – погибает очень быстро. Страшное это зрелище, когда они все вместе его жрать начинают, ой страшное… Так что решать тебе, а мне помереть не страшно, я только рада буду.

Мужчина подумал, опустил наган и уже не так агрессивно спросил:

– Подпол есть в доме, ледник?

– Подпола нет, а ледник вон там, у сосны. Видишь горку? Вот спускаешься, там и ледник, – ответила шаманка. Командир кивнул молодому пареньку, и тот, сбегав и проверив, вернулся ни с чем.

– Идти вам надо, – сказала шаманка, – скоро ливень польет страшный, бед много принесет, можете не успеть.

Когда группа скрылась, старуха заковыляла в дом. Сняла со стены бубен, там между стенами в небольшом проеме лежала Номина и молча корчилась от боли.

Ребенок появился быстро и очень громко закричал, словно бы оплакивая всех убитых людей на земле.

– Как быть мне? – прошептала Номина, придя в себя. – Меня же ищут. Может, выкинуть камни?

– Нельзя, деточка, поклялась ты их хранить, а клятву держать надо. В мире сейчас люди клянутся надо не надо, не особо придавая этому значения, а зря.

– Мне страшно…

– Не беспокойся, – ответила шаманка. – Всех, кто знает, унесет война. Все забудут про тебя. Ты только не говори об этом никому, даже сыну своему. Правда проживет он недолго – придется отдавать долг за отца, который хоть и в пытках, но все же предал тебя.

– Нет, – заплакала Номина, – нет…

– Я не могу ничего сделать, – сказала старуха. – Люди редко думают о том, что их грехи ложатся на детей, но он оставит наследников, и вот тут только тебе решать, как они будут жить. Такие тайны не исчезают без следа, только своим ледяным молчанием ты можешь спасти их. Никогда не упоминай никому о том, что случилось с тобой в январе двадцатого года, никогда. Только так ты можешь их спасти, иначе, иначе абарга пойдет по следу, он такую добычу не отпускает.

– Но если он уже идет по следу, как же я его обману? – спросила Номина.

– Сейчас его обману я, а там посмотрим.

В этот момент ливень, внезапно налетевший на тайгу, смыл в реку Оку с утёса группу, двигающуюся в Зиму. Все, кроме проводника, утонули.

– Зачем нам в Иркутск? – спросила Нина Юлия, когда они уже подъезжали к городу. Всю дорогу он бессовестно проспал.

Алкоголь два дня подряд не давал продыху и без того ненавидящему его организму, плюс к этому бесчинству присоединялась бессонная ночь, и Юлий очень плохо себя чувствовал, но указу Эрика