Часть вторая
Кадры 3–4, 6, 8.Сидит за чаем свинообразное семейство. Выбритый отец на первом плане. ‹…› У папаши слазят воротники, но зато отрастает борода и шерстка на зажавшей стакан с чаем лапе. ‹…› Оборангутанился на глазах. – Превращение человека в обезьяну дается в перекрестном монтаже с контрастирующими картинами, изображающими комсомольцев, и сопровождается соответствующими надписями: «Мне не нужны стихи» – «Даешь стихи!». Данный фрагмент является, на наш взгляд, прямой иллюстрацией положения Льва Кулешова о монтаже: «В кинематографе средством выражения художественной мысли является ритмическая смена отдельных неподвижных кадров или небольших кусков с выраженным движением» (Кулешов Л. Собр. соч.: В 3 т. М., 1987. Т. 1. С. 63). Л. Кулешов активно занимался теорией кино, публиковал статьи в профессиональных изданиях, и эстетические взгляды режиссера, близкого лефовцам и часто бывавшего в тот период времени в Гендриковом переулке, несомненно, оказали влияние на Маяковского-сценариста.
Кадр 9. Афиша. Бой поэтов: Асеев, Кирсанов, Маяковский, Пастернак. – Такого события в период работы над сценарием не было; вероятно, так, в духе футуристической терминологии («бой», «чистка» и т. д.), был назван Вечер поэтов Лефа, который состоялся в Доме Герцена 8 ноября (см.: Вечерняя Москва. 1926. 8, 11 нояб.).
Кадр 14. «Фабрика без дыма и труб». – Образное определение поэта перекликается с известной строфой из стихотворения Маяковского «Поэт рабочий» (1918):
Я тоже фабрика.
А если без труб,
то, может,
мне
без труб труднее (II, 18).
Кадры 16–23. Из головы начинают вылетать буквы, носясь по комнате ‹…›. – Сцена с эксцентричной игрой буквами и словами обнаруживает очевидную перекличку со стихотворением «Разговор с фининспектором о поэзии» (1926), в котором ярко изображается словесная работа: «Изводишь / единого слова ради / тысячи тонн / словесной руды» (VII, 121). В сценарии этот яркий образ представлен в новой, эксцентричной интерпретации – с учетом воплощения средствами кино и сюжета «Как поживаете?».
Кадр 20. «Как хороши, как свежи были розы» – заглавие и рефрен стихотворения в прозе И. С. Тургенева; строка заимствована Тургеневым из стихотворения И. П. Мятлева «Розы».
«Птичка божия не знает» – строка из поэмы А. С. Пушкина «Цыганы».
Кадр 24. «Левой, левой, левой!» – рефрен стихотворения Маяковского «Левый марш» (II, 23).
Кадры 33–35. Идет по улице, делая огромные перелеты сложенными и недвигающимися ногами. Он выше других головы на две. Прохожие оборачиваются. Относимые ветром полы пальто делают фигуру демонистой. – Синтез эксцентрики и визуальной гиперболизации образа, вызывающий ассоциацию с картиной Б. Кустодиева «Большевик» (1919–1920). Поэт как демон, тринадцатый апостол – характерный для Маяковского-футуриста образ; в данном случае карикатурную «демонистость» поэта можно сравнить с другим ее «костюмным» вариантом, из поэмы «Человек» (1917): «О новом – пойте – Демоне / в американском пиджаке / и блеске желтых ботинок» (I, 258).
Кадр 39. ‹…› Редактор – заветный бюрократ. – В последующих изданиях А. В. Февральский исправил на «газетный бюрократ», однако это исправление, на мой взгляд, неверно, поскольку Маяковский повторил словосочетание «заветный бюрократ» в обеих ранних редакциях и, очевидно, имел в виду сокращение от «ветхозаветный», то есть «старорежимный».
Кадры 40–42. Бывший одного роста редактор уменьшается и уменьшается, становится совсем маленьким. Маяковский наступает на него с рукописью, вырастает до огромных размеров, четырежды превосходя редактора. На редакторском стуле уже сидит крохотная шахматная пешка. – Эпизод в редакции решен в духе киноэксцентрики, усложненной использованием смешанной кадро-съемки. Последнее обстоятельство определяет особую «фигуративную» динамику действия, отличающуюся от чисто натурной (в фильмах Кулешова, фэксов). Главное здесь – телесность, то есть размеры фигур, их сопоставление и трансформации, а не скорость. Прием уменьшения впервые в отечественном кино был использован В. Старевичем в фильме «Ночь перед Рождеством» (1915): черт по приказу Вакулы уменьшается и запрыгивает ему в карман. Технология данного трюка в смешанной кадро-съемке также описана А. Бушкиным.
Кадры 49–50. Редактор увеличивается до огромнейшего роста. Маленький поэтик стоит на стуле; редактор сует ему в руки подписанную бумажку. За редактором радостные орангутанги. – Трактовка образа редактора как «газетного бюрократа» продиктована мотивом непонимания, столкновения высокого и низкого, и это в значительной мере контрастирует с тем, каким видел поэт редактора в стихотворении «Газетный день» (1923). Там он тоже трансформируется, но иначе: от «редактор вплывает барином» до «если встретите человека белее мела, / худющего, / худей, чем газетный лист, / умозаключайте смело: / или редактор / или журналист» (V, 8). Кстати, данное стихотворение также вписывается в фабульную формулу «24 часа из жизни…».
Часть третья
Кадр 3. «Столько работы из‐за куска хлеба». – ср.: «мы / по дням и по ночам / работаем» из написанного той же осенью «Праздника урожая» (1926).
Кадры 5–45. Ломоть подпрыгивает и вскакивает в руку ‹…› Крестьянин устал. – Эффект «обратной съемки», перемотки кадров назад. Данный фрагмент текста является, по существу, точным словесным пересказом эпизода из четвертой части фильма Вертова «Кино-глаз». Там все начинается с надписи, сделанной с помощью кадро-съемки: «Из дневника пионера: …если бы часы в нашем клубе пошли назад, то хлеб вернулся бы в пекарню…». Дальше – бегущие назад часы и надпись «Кино-глаз продолжает мысль пионера», после которой идет обратный ход хлеба до колосьев в поле (32–40 мин.). Маяковский в своем сценарии использует действие практически без изменений, вставив в него лишь кадр с девушкой (40), и, безусловно, это легко читаемое заимствование из знаменитого фильма 1924 года – сознательный прием. Неизвестно, обсуждал ли он его с Вертовым, однако вполне вероятно, что тот был в курсе, и когда Л. Кулешов заметил, что постановка «стоит недорого», то имел в виду и наличие уже «готового» куска. Добавим, что в «Кино-глазе» трюк с «обратной съемкой» используется неоднократно: «бык оживает» из туши, прыгун выскакивает из воды на вышку, лыжник возвращается на гору. И последнее: переосмысленный и короткий вариант метаморфозы с хлебом Вертов дал в картине 1926 года «Шагай, Совет» (из куска – буханка и ряды буханок).
Кадры 39–40. Из-под снопов выпрямляется рожь. По дорожкам сквозь рожь гуляет девушка из отдела происшествий