Взяв временно вырвавшиеся погулять Ауры под контроль, я поднялся на ноги, инстинктивно держа руку в области сердца. Каждый удар отдавался болезненной волной слабости, но жить можно. Так я и поковылял к целебной черной воде, присел там на корточки и умылся.
Помогло, но не сильно. Поэтому, поразмыслив, я опустил голову в реку целиком.
А когда вынул обратно, звон в ушах прошел, сердце уже не так кололо, да и дышать стало легче.
Размышляя о том, чтобы раздеться и искупнуться целиком, я поднял взор к небу. Туда, где лениво проплывали предзакатные облака. Они красиво подсвечивались красным от лучей заходящего солнца.
— Красиво, — прошептал я, пытаясь найти облако похожее на осуждающую рожу старика.
Но в этот раз ничего подобного там не было. Тем не менее, не сводя взгляда с небес, я одними губами сказал «спасибо».
Надеюсь, старик Акс, где бы он ни был, меня услышал. Ведь даже после своей смерти, этот упрямый старый садист умудряется мне помогать.
Находясь в своей голове. Запертым в собственном умирающем разуме, я смог выбраться и запустить остановившееся от связи с Тьмой сердце именно через «приказ». «Приказ», который бы не сработал, будь я заперт в разуме один. Ведь, технически, «приказ» нельзя отдать самому себе.
Сейчас же сработало потому, что там был собеседник. Была внешняя цель.
И приказав старику Аксу «проснуться», я на самом деле приказал «проснуться» самому себе, в то же время не приказывая. Маленькая хитрость, придумать которую мне помогли слова старика Акса о том, что если наврежу ему, то наврежу самому себе.
Так или иначе, все сработало. Я проснулся. Я жив. Сердце бьется в унисон с миром Тьмы. Пятый Путь успешно открыт.
Рискованно ли это было?
Пожалуй.
Но, во-первых, у меня было еще два запасных варианта действий, если бы «приказ» по какой-либо причине не сработал.
А во-вторых, иного способа поговорить с Аксом я не придумал. А частичку присутствия своего наставника глубоко внутри я ощутил совсем недавно, глядя на пролетающее облако.
И пусть это в итоге оказался не совсем Акс, просто еще раз увидеть его и перекинуться парой фраз было приятно. Жаль времени оказалось маловато. Физические ограничения никуда не делись, и, если я не хочу считать секунды до смерти, и отлеживаться после каждой мало-мальски серьезной битвы по три дня, надо эту уязвимость закрывать.
Важный шаг для этого я сегодня уже сделал, поэтому день можно считать удавшимся.
С этими мыслями я все-таки решил не лезть в воду на ночь глядя, а просто еще раз умылся, набрал воды и вернулся к Амелии. Обмокнув лоб девушки влажной тряпкой, я сел рядом и, прикрыв глаза, осторожно потянулся к своей стихийной печати.
Сейчас печать была напряжена больше обычного. Энергия лилась через нее бурным потоком, который разделялся на пять отчетливо отличимых друг от друга нитей. Какие-то были толстые и переплетались на несколько раз, словно канат, другие только начинали обретать плотность.
И самой тонкой среди всех была свежая черная нить, которая пульсировала перламутром в такт каждому биению сердца. Нить трясло от каждого удара так сильно, что казалась она вот-вот порвется, но это ощущение было ложным. По факту порвать эту конкретную нить было куда тяжелее, чем все остальные нити вместе взятые, потому что нить Пути Сердца уже пустила «корни» к остальным нитям, и ее не оборвать, пока целы остальные.
Уж я-то знаю.
От одного воспоминания о том, на что мне пришлось пойти, чтобы выжить в ловушке стихии времени, меня аж передернуло. Обрывать Пути это тоже самое, что оторвать часть себя. Оторвать палец… руку… сердце.
Это неизбежно создает ощущение пустоты в душе. Пустоты, которую я теперь постепенно заполняю. И сейчас, несмотря на не лучшее физическое состояние, в душе я радовался, что у меня получилось вернуть уже пять утраченных частичек себя.
Осталось вернуть этим частичкам былой вид и добавить к паззлу еще две недостающие части.
Убедившись, что внутренний процесс энергетического восстановления идет как надо, я открыл глаза и сладко потянулся. Как только процесс будет завершен, каждый открытый Путь прибавит по одному уровню и сделает меня сильнее.
Не как раньше, но гораздо ближе к этому, чем еще сутки назад.
Мое сердце уже билось в унисон с Тьмой, и я ощущал мир матери стихий ближе к себе чем когда-либо в этом своем отпуске.
С моего пробуждения прошло уже полчаса, Амелия все еще спала. До активной стадии заката оставалось около часа, поэтому пусть спит.
Обмокнув горячий лоб девушки мокрой тряпкой еще раз, я вынул из теневого кармана рюкзак с едой и принялся ужинать. Не так изысканно, как во «сне», конечно, но зато настоящей, а не вымышленной едой.
В очередной раз пожалев, что не засунул в теневой карман холодильник, я жевал хлебцы с сухофруктами и запивал это добро набранной в реке черной водой. При этом искоса поглядывая на проплывающие по краснеющему предзакатному небу облака.
— Благодать, — умиротворенно произнес я, перед тем как где-то позади раздался шорох.
С зажатым в зубах хлебцем, я обернулся, после чего невозмутимо продолжил жевать.
Шорох довольно быстро сменился на хлопки крыльев, и передо мной, роняя черные перья на пожухлую траву, приземлился маленький черный попугай.
— Будешь? — протянул я ему кусок хлебца.
На что Клювик только брезгливо поморщился, и с важным видом перебрался с травы мне на плечо. Острый взор моего фамильяра скользнул сначала по моим скудным запасам еды, а потом и по теневому карману. Но не увидев ничего интересного и там, попуг фыркнул и принялся чистить перья.
Выглядел Клювик как ощипанный цыпленок, но виду старался не подавать. Мы оба знаем, что он восстановится, как только восстановлюсь я. Наши жизни плотно связаны, и мою недавнюю близость смерти он не мог не ощутить. Даже немного обидно, что прилетел меня проведать только Клювик.
Хотя, благодаря тому, что вместе с остальными сейчас укреплялся и «Путь Энергии», моя связь со всеми без исключения фамильярами выросла. Теперь я чувствовал биение сердец своих фамильяров на любой дистанции. В каком бы состоянии они не были и где бы они ни находились. Даже в мире Тьмы.
Будь-то Кот, Клювик или… Скальд. Наши сердца отныне бились в унисон.
Пока я доедал свой скудный сухой ужин, попуг между чисткой перьев недовольно фыркал, ревниво поглядывая в сторону качающихся впереди пальм и снующего где-то там