Соня закатывает глаз, еще и театрально вздыхает и плюхается на диван, разваливаясь, как кошка, демонстративно удобно устроившись. Ее ноги, загорелые и гладкие, медленно скользят по поверхности дивана.
- Я не хочу и не буду отказываться, Олег, - тянет она, играя кончиками своих дурацких волос, которые она перекрасила в этот странный карамельный оттенок на прошлой неделе. - И объясни, в чем вообще дело? Почему ты как угорелый носишься из-за какой-то статьи? Ну будет она, и что?
Я сжимаю кулаки до боли в суставах. В голове стучит лишь одно: "Она не понимает, никто из них не понимает". На стене висят наши фотографии с отпуска, я улыбаюсь на них, но сейчас эта улыбка кажется мне чужой.
- А то, что статью напишет моя жена, - сквозь зубы выдавливаю из себя. - Пускай и бывшая, но жена. Я против, чтобы она лезла в нашу жизнь.
Соня фыркает с презрительной усмешкой и берет со стола помаду, какую-то розовую, блестящую, начинает красить губы перед зеркалом.
- Какая разница, кто напишет статью? Вы же развелись, - она причмокивает, размазывая блеск, ее губы становятся влажными и блестящими, как у куклы. - Или ты до сих пор переживаешь за свою бывшую? А может вообще любишь ее?
Комната вдруг становится слишком тесной, стены будто сдвигаются, загоняя меня в ловушку. Я хватаю ее за руку, от чего она роняет помаду, и та, упав на ковер, оставляет след, похожий на разбавленную кровь.
- Ни то, ни другое, - шиплю, чувствуя, как по спине бегут капли пота, смешиваясь с мурашками раздражения. - Мне просто противно, что она полезет своими грязными ручонками в наше счастье.
Соня вырывается с силой, которой я от нее не ожидал, и вскакивает, ее глаза сверкают холодным блеском. Она начинает метаться по комнате, как сумасшедшая, размахивая руками, сбивая по пути рамки со стола.
- Мне плевать, какими ручонками она полезет! - визжит она, ее голос оглушает, как сирена. - У нее все равно ничего не получится! Ничего она не разрушит! Я хочу, чтобы она знала, как нам хорошо! Хочу, чтобы она видела наши фото в журнале и рыдала в подушку от того, что сама их пустила в печать!
- Если не откажешься от статьи, - говорю медленно, выделяя каждое слово, будто разговариваю с глухой, - свадьбы не будет.
Соня резко замирает на месте, будто ее ударили током. Ее лицо сначала бледнеет, потом краснеет до корней волос. Она хватает со стола журнал, и швыряет в меня с такой силой, что страницы разлетаются в полете.
- Я уже платье купила! - орет что есть силы, и слезы текут, оставляя черные следы туши. - Ты обещал! Ты клялся, что это навсегда!
Медленно наклоняюсь, поднимаю журнал с пола, какой-то свадебный, какая ирония, и кладу его обратно на стол.
- Тогда прибереги его для другого раза. Я все сказал, - говорю я и разворачиваюсь к выходу. Если и сейчас меня не услышит, значит будем прощаться.
За спиной раздается душераздирающий вопль, какой бывает только у женщин, громкий, пронзительный, полный ярости и боли. Что-то тяжелое, похоже ваза, летит мне вслед и разбивается о стену рядом с дверью, осколки сыплются на пол, но я не оборачиваюсь.
Захлопываю дверь квартиры так, что, кажется, все соседи это слышат.
В лифте вдруг замечаю, что дышу так часто и громко, будто пробежал марафон. Руки дрожат, сжимаю их в кулаки, чтобы скрыть тремор. В кармане звонит телефон. Она. Наверное, недоговорила. Я выключаю его, не хочу слушать продолжение истерики. Я не мальчик ей, чтобы так со мной играть.
На улице идет дождь, холодный, противный, словно осенний, хотя на календаре еще лето. Холодные капли стекают по лицу, смешиваясь с потом, но мне все равно. Машина стоит там же, где я ее бросил с включенными фарами и незакрытым окном, в которое уже залилось прилично воды. Черт! Сиденье уже мокрое и холодное, когда плюхаюсь на него.
Но я все равно сажусь за руль и бью кулаком по приборной панели. Один раз, второй, третий. С каждым ударом выпуская всю скопившуюся злость, но боли я почти не чувствую.
Глупо. Все это так глупо. Как будто я попал в какую-то дешевую мелодраму, где все ведут себя как истеричные подростки.
Запускаю двигатель, и рев мотора заглушает последние мысли.
Все проблемы от баб. Одна слишком умная, другая слишком тупая.
Я их разведу, чего бы мне это не стоило.
Глава 10
Глава 10
Вероника
Салон Регины пахнет так же, как в прошлый раз, дорогими духами, свежими розами и едва уловимым ароматом новеньких тканей. Воздух здесь густой, сладковатый, будто пропитанный самим духом предательства, которое, как оказалось, так легко обсуждают за этими стенами.
Я делаю глубокий вдох, ощущая, как этот запах въедается в кожу, словно пытается закрепиться в памяти вместе с горечью недавнего открытия.
Ладони слегка влажные, но я сжимаю их в кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в кожу, и эта боль помогает сохранять хладнокровие. На этот раз я не журналистка, пришедшая за материалом. Я мстительница, притворяющаяся союзницей, и каждый мой шаг должен быть выверен, каждое слово взвешено. Никаких эмоций, только чистый расчет.
Регина встречает меня у входа. Она пахнет дорогим парфюмом с нотками пачули и чего-то пряного, такой аромат обычно ассоциируется с роскошью, но сейчас кажется мне удушающим и дешевым. Она улыбается, но в уголках глаз читается настороженность, словно чувствует подвох, но не может понять, откуда ждать удара.
Ее пальцы нервно перебирают жемчужное ожерелье на тонкой шее, и этот жест выдает ее напряжение, которое она так старается скрыть.
- Вероника, дорогая! - она распахивает объятия, и это так фальшиво. Ее голос звучит слишком громко в этой полупустой зале, где манекены в свадебных платьях стоят как безмолвные свидетели нашей беседы. - Какая приятная неожиданность.
Еще бы, я позвонила минуту назад и застала ее врасплох, и это, черт возьми, приятно.
- Я привезла на утверждение материал о вашем салоне, - отвечаю ей, но чувствую, как меня все же окутывает волнение, хотя была уверена еще секунду назад в каждом шаге, но