- Не передумаю, - четко осекаю его, и между нами виснет неловкая пауза.
За окном слышен шум города, который просто живет, и теперь его смех, влюбленные парочки меня не раздражают, как было раньше. Похоже отомстив, я полюбила снова жизнь.
Смотрю на часы и понимаю, что пора идти, но как-то встать и уйти молча не выходит. Как-то тяжело мы расходимся, а не хотелось бы этого. Все же не врагами расходимся, и хочется уйти легко.
И тут дверь кабинета открывается, спасая нас от паузы.
На пороге появляется Дамир, уж теперь то я сразу его узнаю. Увидев нас, он останавливается в дверях, его рука еще держит ручку, пальцы сжимают ее чуть сильнее, чем нужно, что удивляет. Почему он злится?
Его глаза скользят от меня к Тимофею и обратно, и в них читается легкое удивление, смешанное с раздражением, но раздражение не от того, что я мешаю ему здесь, оно какое-то другое, но не пойму какое.
- Секретаря нет на месте, я подумал не занято. Я подожду, Тимофей, позовешь тогда, - немного нервно говорит.
- Нет, не уходите, - воспользовавшись моментом, чтобы избежать продолжения спора с Тимом об этих проклятых деньгах, останавливаю его, и встаю, чувствуя, как колени слегка дрожат от напряжения. - Я уже ухожу. Мы закончили.
Дамир кивает и проходит внутрь, но мягче не становится. Как был раздражен, так раздраженным и остается.
- Вы сегодня отлично выглядите, - казалось бы, мужчина делает комплимент, и от него вроде бы даже приятно, но такое чувство внутри, что он пытается кого-то переплюнуть в чем-то, и я этого не понимаю.
- Спасибо, - благодарю его и уже сравниваюсь с ним, еще пара шагов и уйду, но почему-то замедляюсь, словно пытаюсь понять, что с ним не так.
- В тот раз в школе все нормально разрешилось? - внезапно спрашивает, и мне становится интересно, а это-то ему зачем знать? Но я не хамка, он не сделал мне ничего плохого, поэтому отвечаю, хотя и без подробностей.
- Да, - коротко киваю, чувствуя, как волосы скользят по шее. - Все закончилось хорошо.
- Тогда не буду задерживать, - он отступает, пропуская меня к двери, и его движения плавные, уверенные, как у человека, который знает, когда нужно отступить. Но я смотрю на него удивленно. Что значит «тогда»? А если бы все закончилось плохо, что, не выпустил бы?
Но задать ему этот вопрос не успеваю, хотя уже открываю рот, Тимофей поднимается из-за стола и привлекает к себе внимание.
- Я на выходных заеду к Роме, поговорю по-мужски, - говорит он напоследок, и в его голосе звучит что-то отеческое, то, чего так не хватало со стороны Марка.
Я киваю, чувствуя смесь благодарности и смятения. Все же сложно мне пока снова принимать добро со стороны мужчин.
- Хорошо, - благодарю его, но слова звучат тише, чем я хотела бы. – До встречи.
Не уверена, что он сможет помочь. Хотя… попытка не пытка, отказываться глупо.
Глава 32
Глава 32
Дамир
Гулкий треск выстрелов наполняет тир, смешиваясь с резким запахом пороха и холодным металлом. Я стою рядом с Ромой, наблюдая, как он прицеливается. Его брови сведены, пальцы уверенно обхватывают рукоять пистолета, не дрогнув ни на секунду.
Парень стреляет лучше, чем я ожидал от подростка, четко, без лишних движений, с той самой выдержкой, которая редко встречается даже у взрослых мужчин.
- Неплохо, - говорю я, когда он опускает оружие, и мой голос звучит громче, чем нужно, перекрывая звон в ушах после выстрелов. - Видно, что не первый раз.
Рома поворачивается, и в его глазах мелькает что-то вроде гордости, та самая искорка, которую так приятно видеть в глазах любого человека.
- Дядя Тим пару раз приводил. Он говорит, мужчина должен уметь защищаться, - отвечает парниша, и в его голосе нет ни хвастовства, ни заносчивости, только констатация факта.
Тимофей, стоящий рядом, хмыкает и перезаряжает свой пистолет с привычной ловкостью.
- А еще это учит концентрации, и дисциплине, - подхватывает партнер по бизнесу и хороший знакомый, бросая мне понимающий взгляд.
Я киваю, соглашаясь с ним, но мои мысли уже далеки от стрельбы. Больше всего меня удивляет не то, как Рома стреляет, а то, какой он в целом. Спокойный, не по-подростковому рассудительный. И в его глазах – ни капли той озлобленности, которая могла бы быть после всего, что с ним произошло.
Три дня назад, застав Альбину в кабинете Тимофея улыбающейся, но с потухшим взглядом, я все же выпытал у него, что с этой женщиной не так, и он рассказал. Я был в шоке, но и обрадовался, что она теперь свободна. Ведь я не хотел совращать любящую женщину, запрещал себе даже думать о ней. А оно вон как все на самом деле оказалось.
Но ладно, о ней позже. Сейчас меня заботит парень, потому что я нахожусь рядом с ним, вижу, как он сосредоточенно прицеливается, как старается сделать все правильно, и в этом старании видна вся его боль, желание понравится.
Вот только чтобы родители гордились ребенком, ребенку не нужно быть лучшим, ему нужно просто быть. У нормальных родителей так, жива кровинка, и все, большего не надо.
Но даже если у Ромы с отцом все не так, все равно не понимаю, как от такого парня можно было отвернуться? Он ведь отличный подросток, умный, воспитанный, с ясным взглядом на мир. Золото, а не ребенок.
Мы продолжаем стрельбу. Я ловлю себя на мысли, что смотрю на Рому и вижу в нем Альбину. Ту же ее сдержанность, ту же внутреннюю силу. Только если она вся из себя, как колючки и броня, то он… он просто честный. Без притворства, прямолинейный и несгибаемый, но без той горькой оболочки, которая окружает его мать.
И вот что странно: чем больше я наблюдаю за парнем, тем больше понимаю, что Альбина, скорее всего, не такая, какой кажется. Ей пришлось стать жесткой леди ради сына. Одна, без поддержки, с ребенком на руках и предательством за спиной, какой выбор у нее был?