— Говори как есть! — резко прервал его генерал.
— Пропал Фуре.
— Что значит — пропал? — рявкнул Лестрайд.
— Вчера вечером он был у себя в палате и, как утверждает доктор, даже принял лекарства, которые ему принесла медсестра. А утром его в палате не оказалось. Постель смята, но видимых следов похищения или борьбы не обнаружено. Руководство лечебницы сразу же связалось со мной и с полицией…
— Какого черта надо было приплетать сюда полицию?
— Когда я задал тот же вопрос главному врачу больницы, он заявил мне, что руководство лечебницы действовало по инструкции, — в голосе Велингтона чувствовалась усмешка.
— Необходимо сделать так, чтобы полиция не вмешивалась в наши дела. Привлеките их для поиска Жака, но не более того. Как только они его найдут, пусть сразу же сообщают лично тебе. Что ты сам предпринял для того, чтобы найти парня?
— Я поднял на ноги всех своих людей, и они ведут поиски во всех направлениях, все дороги выезда из города перекрыты, в аэропорту и порту дежурят полицейские и военные. Не думаю, что он сможет уйти далеко. В его-то состоянии…
— Откуда ты можешь знать о его состоянии? — недовольно проворчал Лестрайд. — У парня высокий IQ, и он, если захочет, легко обведет всех вокруг пальца. Ты можешь гарантировать, что он принимал все эти таблетки, а не смывал их в унитаз?
— Камеры в палате показывают… — начал было говорить Велингтон, но генерал прервал его:
— Вот и просмотри сам внимательно эти записи. Ведь ты еще это не сделал?
— Нет. Но полицейские утверждают, что парень ушел и из палаты, и из лечебницы один. И вышел он через двери и через главные ворота.
— Интересно, почему его никто не остановил? Где была охрана в это время? Поговори с медсестрой, которая последней заходила к нему в палату. Выясни все подробности вчерашнего вечера. Не надейся ни на каких полицейских.
— Хорошо, Брайан.
— Интересно, кто мог узнать, что Фуре имеет отношение к секретному проекту? — задал Лестрайд неожиданный для своего помощника вопрос.
— С чего ты взял, что кто-то об этом мог узнать? — недоуменно поинтересовался Велингтон. — Наверняка у парня что-то щелкнуло в голове, и он решил просто сбежать из лечебницы. Его лечащий доктор утверждает, что моторика и восприятие действительности Фуре были заторможены. Он был замкнут, молчалив и не общался ни с кем: ни с другими пациентами, ни с персоналом. За ним постоянно наблюдали.
— Велингтон, я ведь не сказал, что это Фуре разболтал кому-то о своей причастности к проекту, — раздраженно заметил Лестрайд. — Ты там от жары совсем стал плохо соображать? Информация вполне могла просочиться извне. Не думаешь ли ты, что русские или китайцы не имеют ушей даже в такой закрытой организации, как Министерство обороны Америки?
Генерал помолчал, обдумывая ситуацию, а потом сказал:
— Ищите и найдите мне его до завтрашнего моего прилета в Сидней. И молите бога, чтобы этот мальчишка сбежал сам, без помощи какого-нибудь резидента иностранной разведки. Хочу тебе сообщить, Велингтон, если ты не в курсе, что Германия, Франция и Великобритания хотя и считаются нашими союзниками по НАТО, но все они себе на уме. И были бы не прочь воспользоваться нашими инновациями в сфере вооружения. Всё. Жду тебя с отчетом в аэропорту. Мой самолет прибывает в Сидней в двенадцать сорок по австралийскому времени.
Лестрайд закончил разговор, испытывая большое волнение, и поморщился от головной боли, которая внезапно накатила на него. Голова раскалывалась так, что сосредоточиться и поразмыслить над создавшейся ситуацией у него не оставалось никаких сил. Добравшись до своего кабинета, он вызвал помощницу и попросил ее ни с кем его не соединять и достать для него обезболивающее лекарство. И только приняв пару таблеток викодина, он успокоился и попытался сосредоточиться на работе.
«Возможно, что я просто нагнетаю атмосферу, а на самом деле ничего страшного в том, что Фуре куда-то исчез, нет. Велингтон вполне может быть прав, и у парня и впрямь просто что-то щелкнуло в голове, и он решил вернуться во Францию. А может, захотел просто прогуляться по городу… Чушь какая-то. Прогуляться по Сиднею в больничной пижаме? Да и куда бы он мог далеко уехать без документов и без денег? Нет. Тут что-то другое», — размышлял Лестрайд.
В дверь кабинета тихо постучали.
— Кто еще там? — недовольно спросил генерал.
В двери просунула свой остренький носик его помощница.
— Вам срочный звонок из Сиднея, — нерешительно объявила она. — Соединять?
— Да, соедини, — вздохнул Лестрайд.
Головная боль проходила, и работоспособность постепенно возвращалась к генералу. Звонил Велингтон.
— Его нашли в районе Стратфилда, — без предисловий заявил он. — А если точнее, то на путях железнодорожной станции Стратфилда.
— Он жив?
— Да. Но совершенно не помнит, как туда попал. Его обнаружили работники станции, когда он брел по рельсам, и отвели в полицию при вокзале. Те связались с сиднейской полицией, начальник которой в свою очередь сразу же позвонил мне.
— Вы забрали его?
— Нет, мы только еще добираемся до пригорода. Просто я решил сразу же сообщить новость вам.
— Хорошо. Пока что не отправляйте его в больницу, и вообще не стоит ему пока что задавать никаких вопросов. Поселите под присмотром наших людей в каком-нибудь домике за городом, скажем, одной из наших резиденций. Я завтра сам с ним поговорю.
— Хорошо. Я понял.
— Еще какие-то новости есть? — Лестрайд почесал переносицу. Этот жест означал у него, что он наконец-то успокоился, приняв какое-то решение.
— Пока нет, — ответил Велингтон. — Поговорить с медицинской сестрой мне не удалось. Она сейчас не на смене. Но мы узнали ее адрес. Заберу Фуре и сразу же поеду к ней.
— Хорошо. Тогда прощаемся до завтра. Мне больше не звони.
Лестрайд положил трубку и, откинувшись на спинку кресла, прикрыл глаза. Что ж, пока что одной проблемой стало меньше — Фуре нашелся, и он жив, хотя ничего и не помнит о часах, проведенных вне стен лечебницы. А это настораживает. Когда у человека с интеллектом гения из памяти неожиданно выпадает большой, в десять часов, кусок времени, это всегда говорит о чем-то плохом. Фуре лечили от нервного срыва, а не от серьезного психического заболевания. Все лекарства, которые выписывались ему доктором, были строго оговорены и зафиксированы в карточке показаний к лечению. Фуре — ценный кадр для военных, и то, что он не смог участвовать в проекте «Хамелеон», не значит, что его нельзя было использовать для других целей и задач. Что, собственно, Лестрайд и собирался сделать после окончания проекта. Планировалось привлечь Жака для работы в Организации оборонной науки и техники Австралии,