В следующее мгновение трёхдюймовая граната прилетела на корму. Я увидел как трое комендоров у сорокасемимиллиметровки повалились словно подрубленные. Другой снаряд рванул у борта, и находившийся на ходовом мостике Колчак, схватился за щёку, а из под лайковой перчатки появилась алая струйка крови. Вот как не снесло его и рулевого сегментами, для меня осталось загадкой. Потому что, тот же компас разворотило в хлам.
– Какого чёрта, Кошелев, стреляйте! – выкрикнул лейтенант, и бросился ко мне.
Я же молча обернулся к орудию, подметив, что оно заряжено, и вновь приник к прицелу. Навёлся, затем отступил, чтобы поймать шнур и дёрнуть спуская боёк. Однако Александр Васильевич уже держал его в руке и смотрел на меня. Я утвердительно кивнул, и он выстрелил. Пара секунд и на палубе авизо свернуло и появилось сизое облачко от очередного попадания.
Колчак без лишних разговоров открыл затвор выбрасывая гильзу и подхватил снаряд, чтобы затолкнуть его в казённик. Я благодарно кивнул, и мотнул головой, в направлении мостика, давая понять, что его место не здесь. Тот скривил губы, как видно ему было неприятно, что молоденький мичманец указывает командиру на очевидное.
Я вновь прицелился, и на этот раз сам дёрнул за шнур, посылая японцам горячий привет. Когда же открыл затвор, чтобы зарядить орудие, на площадку взбежали трое матросов. Двое тут же занялись орудием, а последний бросился к раненому, пока тот не истёк кровью.
Наконец мы достаточно сблизились с японцами, и выстрелили по «Тацута» обеими торпедами. После чего Колчак отвернул и отдал приказ запустить дымогенератор. Завеса быстро скрыла нас от противника, и последующие снаряды ложились наугад. Самураи били по площадям, делая ставку на сегменты. Мы же отсчитывали секунды, гадая попали или нет. Пока наконец не раздался приглушённый, но от этого не менее мощный взрыв.
– Есть контакт, Александр Васильевич, – улыбнувшись, констатировал я.
– Признаться даже не верится, – в ответ произнёс он.
– Мины сами по себе не взрываются, – заметил я.
– Я не об этом. Не верится, что всего лишь два удачных попадания, наворотили столько дел. Даже подумать боюсь, что же творится на борту «Тацуты». Вы вогнали в него не меньше двух десятков гранат.
– Девятнадцать. Из них пятнадцать по палубе и надстройкам и четыре в борт, – уточнил я.
– Всё одно преизрядно. Павел Михайлович, доложите о неисправностях, – приказал он лейтенанту, вахтенному начальнику, и уже к минному офицеру. – Андрей Петрович, доложите о потерях.
– Есть, – коротко отозвался мичман.
Тем временем вырубили дымогенератор и мы наконец сумели посмотреть на дело рук своих. Ну что сказать, это у нас лихо так получилось. Водоизмещение «Тацута» конечно не дотягивает и до тысячи тонн, но ведь он по идее должен был остаться наплаву при затоплении любых двух отсеков. Однако, торпеда попала весьма удачно, а может переходы между переборками не были задраены. Как бы то ни было, с него хватило и одного попадания. Авизо погружался в свинцовые воды сильно накренившись на левый борт. Члены команды спешно покидали его используя оставшиеся три шлюпки и пробковые матросские койки.
– И что будем с ними делать? – спросил я, наблюдая эту картину.
– Предлагаете их спасать? – вздёрнул бровь Колчак.
– Вода холодная, и большинство из них погибнет от переохлаждения.
– И?
– Полагаю, что их можно спасти.
– Разрешите доложить, Александр Васильевич, восемь убитых и двенадцать раненых. Из них не способны встать в строй пять, – доложил мичман Афонин.
– Двенадцать пробоин палубы, надстройки и труб. Разбит компас на ходовом мостике, выведено из строя кормовое орудие. Машины и котлы исправны, ход держим уверено, – сменил его лейтенант Юдин.
– Два попадания, и треть экипажа долой. С такими потерями ещё и о пленных думать? – глянул на меня Колчак.
– Родионов, на сколько у тебя ещё хватит плёнки? – спросил я, не отводя взгляда от командира «Сердитого».
– На две или две с половиной минуты, ваше благородие, – отозвался мой кочегар, погладив лакированный деревянный корпус кинокамеры.
– Павел Михайлович, прикажите матросам вооружиться винтовками. Половину матросов из котельного и машинного отделения на палубу, – приказал Александр Васильевич вахтенному начальнику, читай, старшему офицеру.
– Есть, Александр Васильевич.
Колчак жёсткий человек. Это видно уже сейчас. Он требователен к себе и к подчинённым и не питает сантиментов к врагу, даже поверженному. Если верить изученным мною материалам в будущем он должен стать кровавым диктатором. Хотя, хватает и тех, кто защищает его. Гражданская война грязная и кровавая штука, чистеньких и пушистых в ней нет по определению. Так что, сомневаюсь, что зверства белых, сильно превосходили таковые со стороны красных. Когда брат идёт на брата, рубка идёт страшная и безжалостная.
Впрочем, сейчас речь о японцах, и тут уж у Колчака нет ни единой причины проявлять благородство или жалость. Разве только его тщеславие, являющееся его явной слабостью. Вот на него-то я и надавил.
Когда мы приблизились к спасшимся, находящиеся в шлюпках вооружённые винтовками моряки открыли огонь, и пули звонко защёлкали по металлу. Колчак едва не отдал приказ расстрелять их из пушки, но я удержал его ухватив за руку.
– Ложитесь в дрейф, дайте мне винтовку, и пять минут. Я решу этот вопрос.
– Тульский, винтовку мичману Кошелеву, – выкрикнул Колчак.
– Слушаюсь, ваше благородие, – откликнулся боцман.
Я взял в руки оглоблю, сиречь пехотную винтовку образца 1891 года, которая сантиметров на тридцать длиннее моего маузера, гражданского образца. Признаться, тот меня устроил бы куда больше. Да кто же знал, что в нём возникнет нужда. Так что мой красавец дожидался хозяина на борту «ноль второго».
До противника порядка кабельтова. Волнение конечно присутствует, раскачивая как миноносец, так и шлюпки, но для меня это не помеха. Мне не понадобилось даже вскидывать бинокль, чтобы рассмотреть офицеров. Три выстрела, и все трое отправились к праотцам. Ну или к своей несравненной богине Аматэрасу. Без разницы.
Затем вооружился биноклем, и высмотрел четверых унтеров. Этих получилось достать следующими четырьмя выстрелами. Колчак только одобрительно или всё же восхищённо качал головой. Ну что сказать, далеко не полигонные условия, чтобы раз за разом бить в яблочко. Тем более, что японцы так же стреляли.
Я выискивал тех, кто пытался командовать, после чего выделял их в общей массе, и доставал. Это не так уж и сложно, учитывая то, что дистанция