— Петр Алексеевич, — начала Изабелла без предисловий, раскладывая листы, исписанные ровным почерком. — Пока вы были в походе, я, по вашему поручению, анализировала донесения и реакцию европейских государств на ваши прошлые успехи. И картина, которую я составила, внушает тревогу.
Она пододвинула ко мне один из листов.
— Раньше они видели в вас гениального ремесленника, создателя диковинных пушек, такого инструмента в руках Государя. Прутская кампания все изменила. Легенда о вашем «небесном корабле», многократно приукрашенная слухами, произведет ужасающий эффект. В глазах европейских дворов вы станете носителем принципиально новой военной философии, человеком, который в одиночку может изменить баланс сил на континенте. Вы сами стали оружием.
Слова Изабеллы заставили поежится. Она озвучила то, что я и сам смутно ощущал.
— А это меняет правила игры, — продолжила она, поднимая на меня серьезный взгляд. — Охота больше не будет вестись за вашими чертежами. Украсть чертеж «Катрины» бесполезно, его не воспроизвести без понимания принципов. Теперь они будут охотиться за носителем знания. За вашей головой, Петр Алексеевич. И за головами тех, кто составляет ваш ближний круг. Особенно, — она на мгновение перевела взгляд на окно, — за головой Андрея Константиновича. Они поняли, что украсть идею невозможно, зато можно украсть человека, способного ее воплотить. И, — добавила она с нажимом, — на вас, Алексей Петрович. Вы — наследник. Ваша жизнь — это будущее Империи, и теперь ей угрожают и придворные интриги, и иностранный клинок.
Я хмыкнул. Воспоминание о неудавшемся похищении Нартова, о той легкости, с которой враг проник в самое сердце Игнатовского, было еще свежо, Брюс говорил об этом. Изабелла облекла в слова то, что я сам уже знал. Просто теперь локальная угроза разрослась до глобальной проблемы.
Алексей взял слово. Его лицо было невозмутимо — угрозу он воспринял как личный вызов.
— Я согласен с баронессой, — твердо произнес он. — Ждать, пока они нанесут удар, — глупость. Мы должны действовать на упреждение. Я подготовил несколько предложений.
Он пододвинул свой лист, на котором пункты были изложены по-военному четко.
— Первое. Немедленно усилить режим секретности. Капитану де ла Серда — чрезвычайные полномочия и ресурсы. Игнатовское должно стать настоящей крепостью, не только снаружи, но и изнутри.
Спорное предложение. Все и так на должном уровне. Ну да ладно.
— Второе. Ввести систему уровней доступа. То, над чем работает Андрей Константинович, — высший уровень. Полную картину проекта «Небесный Сокол» должны знать только трое: вы, он и я как координатор. Остальные — лишь исполнители.
Это уже лучше. Зачатки этого уже есть.
— Третье. Нельзя держать все яйца в одной корзине. Предлагаю немедленно начать программу рассредоточения: создать на Урале, под прикрытием заводов Демидова, дублирующую производственную базу. Перевести туда часть мастеров, наладить выпуск ключевых компонентов.
А вот это совсем хорошо. Но проблема в контроле. Кому доверить все это?
Он сделал паузу и добавил четвертый, самый неожиданный пункт.
— И последнее. Нам нужны люди. Я предлагаю создать при Компании закрытую школу. Набирать туда способных молодых дворян, верных Государю и Отечеству, а не только выгоде. Обучать их не только инженерному делу, но и управлению, чтобы в будущем они могли возглавить наши уральские мануфактуры и стать опорой Компании и трона.
Ну, обычная школа уже работает, можно же из них набирать, правда там совсем юнцы.
В целом, план был хорош. А четвертый пункт, с его сословным оттенком, копировал мои идеи и творчески их развивал. Алексей мыслил категориями будущего, пытаясь создать управленческую элиту.
Долгое время я молчал, глядя на два листа на столе. Анализ угрозы. И план противодействия. Мой «мозговой центр» сработал автономно, опережая меня.
И тут меня пронзила мысль: я научил его строить машины и управлять людьми. Но научил ли править Империей, когда меня не будет рядом? Мне еще нужно посмотреть что здесь сделано за все это время. Но в любом случае этот экзамен ему придется сдавать самому.
— План принимается, — произнес я наконец. — Полностью. Алексей Петрович, с этой минуты вы отвечаете за его реализацию. Все ресурсы Компании — в вашем распоряжении. Изабелла, ваш аналитический отдел становится главным инструментом планирования. Жду от вас еженедельных отчетов по всем угрозам, от цен на шведское железо до настроений при дворе.
Теперь им предстояло доказать, что они могут и планировать, и воплощать. А мне — доказать себе, что я могу им доверять.
На следующий день, едва рассвело, на подъезде к Игнатовскому застучали копыта. Визит Якова Брюса обставили как дружеский, почти неофициальный: он прибыл без пышной свиты, всего с несколькими гвардейцами. Но я не обманывался. Его истинная цель была очевидна — инспекция. Брюс приехал лично убедиться, не сломался ли его главный «актив» после прутского ада, цел ли его чудо-генерал.
Весь день я водил его по своей вотчине, разросшейся за время моего отсутствия до размеров уездного города. Под взглядом шотландского горца кипела работа в новых цехах, где уже собирали узлы для железной дороги. Он наблюдал, как под руководством Алексея слаженно разгружаются баржи с уральским металлом. Царевич, державшийся с Брюсом с вежливым достоинством, кратко и четко доложил о темпах строительства и решенных логистических проблемах. Брюс смерил наследника оценивающим взглядом, и я уловил в его глазах удивление. Он явно не ожидал увидеть здесь капризного юнца — перед ним стоял собранный государственный муж.
В механическом цеху Нартов продемонстрировал новый токарный станок с усовершенствованным суппортом, способный выдавать детали с невиданной доселе точностью.
— Впечатляет, Андрей Константинович, — сухо обронил Брюс, проведя пальцем по идеально гладкой поверхности пробной оси. — Но вся эта мощь крайне уязвима. Один пожар, один удачный вражеский рейд — и Империя лишится своей главной кузницы. Вы думали об этом, генерал? — повернулся он ко мне.
— Думали, Яков Вилимович, — вмешался Алексей. — План по созданию производств на Урале уже утвержден. Первые партии оборудования и мастеров отправятся туда в ближайшее время.
Брюс снова бросил на царевича удивленный взгляд и промолчал. Он увидел его любимую вещь — систему, которая уже научилась просчитывать риски. Я еще не вошел в курс дел в Игнатовском, а ведь