Понятное дело, что в этом месте что-то не чисто, но такая практически киношная жестокость, от русских я такого не ожидал. Даже от преступников. Мне стало по-настоящему страшно, что за сумасшедшие маньяки на такое способны? Я бы ещё понял, если бы там была растяжка из обычных гранат, этого было бы более чем достаточно, чтобы остановить не только человека, но даже человекообразного робота. Можно было бы инсценировать обрушение потолка, чтобы засыпать грунтом секреты, и дать себе время уйти. Но такие странности, требуют больше информации.
Я не решился двигаться дальше в одиночку. мне нужен бы тот человек, который знает что это и зачем. Скорее всего, он бы знал что находится в сейфе. Потому я ретировался, и вернулся к Каису, валявшемуся в обнимку с микроволновкой в отключке. Я осторожно прикрыл дверь в кладовку и заметил как на другом конце коридора появились охранники. Они увидели меня в дыму от косяка Каиса, и спешно направились ко мне.
— Эй ты, шлюха! Что ты тут делаешь?
— Э-э-э-э. — притворился угашенным я.
— Тащите её парни. Это та самая прошмондовка из КГБ.
Охранники налетели на меня и взяв подмышки приволокли меня в большую сауну.
Там был накрыт большой стол, с диковинными разносолами, вокруг него собралось чертова дюжина суровых тучных татуированных мужчин. В углу на лавке сидел Авель, в разорванном вечернем платье. Меня швырнули к нему, и плотно закрыли дверь.
— Так значит эльфы теперь с гэбнёй за одно… — сказал лысеющий дядька во главе стола.
— Так точно, Фёдор Викторович, так точно… — ухмыльнулся один из его окружения.
Мужики продолжали глушить водку. Они ели и пили как в последний раз, регулярно поднимали тосты за всяких языческих божеств. Высокопарные речи часто разбавлялись криминальным жаргоном и юридическими хохмами. Неоязычески пэгэн-мэтал очень слабо вязался с главами правоохранительных органов любой страны, особенно учитывая что исполнители были весьма посредственными.
Полицейские начальники говорили о своих взаимоотношениях, цинично рассуждали о справедливости и законности, неумело почти наигранно хвастались своими богатствами и связями за границей.
— А теперь Фёдор Викторович, мы тут с пацанами скинулись, и решили тебе сделать царский подгон. — сказал один из мужичков. — Витязь Мудослав, тащи сюда "лапу".
Самый молодой из компании ненадолго вышел из сауны, и принёс небольшой обитый кожей сундук и торжественно преподнёс его главному.
— Это наши пацаны из Индии привезли. Символ долголетия и процветания. Как говорится, от нашей хаты вашей хате. — добавил он и усмехнулся.
Фёдор Викторович поставил чемодан на стол и провёл руками по старинной коже искусно теснёной индийскими орнаментами. Он открыл чемодан и растёкся в довольной но немного смущённой улыбке. Он достал из сундука продолговатый цилиндр с закруглённым концом, отлитый из чистого золота.
— Чё это такое? — подозрительно усмехнулся Фёдор Викторович — Вы что меня в петушары опустили чтоль?
— Да не, батя, ты глянь, это ж Лингам!
Ближайший мужичок достал из чемоданчика восьмигранную золотую тарелку, и добавил:
— Это ж символ Перуна-Шивы, сам столбик это символ мужского начала, а тарелочка аспект плодородия. — он попросил цилиндр у Фёдора Викторовича, и водрузил его в центр тарелочки вертикально.
Намёк стал таким прозрачным, что от смеха хрюкнул даже Авель.
— Вы что меня за фраера приняли все? — сурово возмутился Фёдор Викторович — Вы чё, совсем нюх потеряли?
— И в голове не шкерил, батя, дай раскидать!
— Ну гони, гони, бродяга.
— Верховный волхв Вишну-Дакшу сказал что это будет отличный подгон, он сказал что-то типа "боги превыше воинов", что не дозволено витязям, дозволено Богам. Мы тут все витязи, а ты почти жрец, батя. Те пора бы такие вещи знать.
— Вишну-Дакшу? — скривился Фёдор Викторович — Чё-то этот тип мне всё меньше и меньше нравится. Да если бы не я, кто он был? Это я его и на зоне подогревал, и общины его подмазывал, а он мне члены золотые суёт?
Фёдор Викторович опрокинул рюмку водки и как мог сосредоточившись добавил:
— Не нравится мне вся эта тема. Боги-богами, жидо-христианские попы КГБ-шникам стучат, только на себя полагаться можно, на свою силушку богатырскую, а не члены у тараканов тырить.
— Чё-то ты какую-то кромолу городишь батя. — сказал один наиболее худой мужичок.
Бурное и бодрое застолье вмиг оказалось на границе поножовщины. Стыдно признаться но глаза у этих дерзких парней были до того стеклянные, что даже у меня всё внутри похолодело. Я оглянулся на Авеля и испытал стыд за свой мимолётный страх. Глаза Авеля были явно не от меня в тот момент. Такое выражение я видел всего пару раз, на лице своей жены, когда нашим детям угрожала опасность.
Авель уже был готов превратить эту сауну в кровавую баню, он даже своими ушами начал отправлять мне схемы быстрой атаки, и нейтрализации угрозы. Я посмотрел ему в глаза с ужасом, но он лишь сурово сложил губы, и молча начал передавать по радио обратный отсчёт.
Я срочно изучал приёмы Авеля по раздиранию трахей, и даже успел запомнить порядок атаки. За первую секунду я должен бы убить двоих слева, а Авель троих справа, затем нужно было схватить нож и порезать бедренные артерии седеющим двоим, а потом…
Отсчёт неумолимо тикал. Каждое мгновение приближало нас к ожесточённой и стремительной борьбе за жизнь. Я уже чувствовал как Авель разминает кулаки, чтобы не вырвать эльфийские когти и з тонких почти женских пальчиков. У меня просто не было времени разрабатывать другой план. Но некое необъяснимое чувство, позднее я понял, что это был обычный страх, в любом случае этот страх заставил меня остановить Авеля. И не зря. В последнее мгновенье в сауну зашел сам Сергей Баринов.
Это был крепкий стройный мужчина пятидесяти лет. Опрятно подстриженные седые волосы и утонченные Ницшеанский седые усы выдавали в нём эстета, нордическая почти утончённая моторика и пластика тела вызывала ассоциации со стереотипами то ли английского аристократа, то ли колонизатора. Он стоял перед столом с напряженными мужиками как английский лорд перед перед свирепыми дикарями. Он не на мгновение не дрогнул, хотя своим стоическим спокойствием оказывал уважение к их силе. Его практически ботанская вязанная жилетка, надетая поверх рубашки создавала обманчивую доброжелательность. Он внимательно осмотрел собравшихся, и улыбнулся хищной англосаксонской улыбкой.
— Братья мои, вижу вы весьма обеспокоены, что у вас стряслось? — обезоруживающим бархатным голосом