– Охренеть! Это зачем?..
Я улыбаюсь уже не скрывая. Счастливо и со слезами в уголках глаз. Смотрю на своего мужчину, появление которого в моей жизни воспринимаю не иначе как чудо!
– Потому что у нас будут дочки! Две девочки, Огнев! Представляешь?..
Эпилог. Антон
Десять лет спустя
Открыв дверь, вдыхаю аромат нашего дома, иногда в нервном припадке именуемого мной исключительно «дурдомом».
Пахнет здесь всем и сразу. Вчерашним вкусным ужином, детской пеной для ванны, пережженным сахаром, который дети любят готовить с моей бабушкой, и, может быть, даже котами-зассанцами.
Но лишь один-единственный аромат для меня в этой композиции главенствует – все те же любимые Есины духи в форме синей туфельки.
Никто не знает, даже она сама, но много лет назад именно их легкие ноты я чувствовал, когда захаживал к Сане. В них, пожалуй, сначала и влюбился. Или так подумал. Слишком уж глупо было втюриться в девушку лучшего друга, поэтому просто минимизировал общение между нами и жил дальше.
Правильно ли это было?
Не знаю.
Порядочно по отношению к Зародышу, но совершенно несправедливо по отношению к самому себе.
Потому что сердце сразу подсказывало – МОЯ она!
Моя – и точка.
По многолетней привычке прячу ботинки в шкаф, туда же скидываю теплый ватник. По пути в ванную расстегиваю ремень и избавляюсь от спецовки с футболкой. В угол небрежно отправляю брюки с трусами. Наверняка получу за это потом, но, честно, сил нет быть аккуратным.
Настроив поток горячей воды, встаю под него и устало растираю лицо, пытаясь вытравить из памяти страшные кадры и запах. Смена была напряженной. Такой, которую надо переосмыслить, прежде чем вернуться к своим…
Как-то пережить.
Подняв голову, зажмуриваюсь.
– Пиздец…
Каждый раз за неделю до Нового года начинается какой-то невиданный аттракцион тупости и слабоумия. Люди, как сумасшедшие бессмертные, жгут петарды в помещении, взрывают фейерверки на балконах многоэтажных домов или систематически забывают отключать китайскую гирлянду на елке. Как результат – вызов «сто двенадцать». В лучшем случае – потеря имущества, в худшем – здоровья и жизни близких.
За долгие годы работы в пожарной части чего только не насмотрелся.
Намылившись гелем для душа «Для самых настоящих парней» с машинкой на этикетке, потому что мой закончился, моюсь, вырубаю воду и обматываю бедра полотенцем.
Бриться лень. Отложим до вечера.
В спальне идеальная тишина и еще больше пахнет Есиной «туфелькой». Откинув край одеяла, устраиваюсь рядом с женой, которая давно привыкла, пока я в карауле, спать всю ночь.
Фюрер сквозь сон улыбается и тут же ластится.
– Уже утро, Антош? – слабо спрашивает.
– Оно самое…
– Какой ты мокрый, – взвизгивает, когда крепко ее обнимаю.
– Ты, надеюсь, тоже…
– Пошляк ты, Огнев.
Смеется сонно и целует мое плечо.
– Есть такое.
– Ты же с суток, муж. Спать совсем не хочешь?
– Шутишь? – ворчу, доставая из тумбочки презервативы. С тех пор как дети нашли их и надували по очереди в ванной, резинки хранятся под замком.
– Совсем не хочешь спать? – мурлыкает.
– Просыпайся, Фюрер! В нашем доме ни детей, ни кошек до самого позднего вечера. Когда такое было? Я планирую заниматься непотребствами… Весь день.
– А меня ты не хочешь спросить? – усмехается.
– Первый раунд можешь спать, – великодушно разрешаю, сосредоточенно натягивая резинку на уже готовый стояк. – Мы включим вас в наше непотребство дистанционно.
– Вот еще, – фыркает и снимает сорочку.
Я зажигаю приглушенный свет и любуюсь женой. С годами она, конечно, изменилась, но реакция на нее такая же однозначная и мгновенная. Я вообще не воспринимаю Есю только лишь как тело.
Для меня она – одно целое. Моя женщина, многодетная мама, отличный педагог и классный руководитель, замечательная подруга…
Перекинув ногу через мои бедра, она устраивается сверху. Обхватываю затылок и тяну на себя. Хочу ее губы!..
– Даже с поцелуями, Антош? – ангельски спрашивает. – Это в честь Нового года?
– Коза, – ржу в потолок. – Это что? Критика?
Вместо ответа она сама набрасывается на мои губы. Я сразу вспоминаю начало нашей любви, когда этой части прелюдии мы уделяли много времени. Или нашу свадьбу… Мои натянутые отношения с французскими поцелуями начались именно на ней. Вот вроде позитивное мероприятие. Собираются все родственники, друзья. Нет, надо испоганить этим дурацким «горько».
– Ан-тон, – шипит Фюрер, раскачиваясь на члене.
Обхватываю ладонями мягкие бедра и подстраиваюсь под заданный ритм. Охуенно. Потом, правда, сбиваюсь, и теперь она подстраивается под мой.
Кончает, тяжело дыша и уперевшись ладонями мне в живот. Я прихожу к финишу вторым, но проигравшим себя не чувствую.
– Нормально, – стягиваю презерватив и откидываюсь на подушку.
Легонько шлепаю по ягодице, пока Еся укладывается рядом.
– Ну… как нормально… – шепчет протяжно. – Ты просто, наверное, устал, любимый…
– С-су-у-у…
Взяв второй презерватив, вскрываю упаковку. Член реагирует на «сучность» моей жены тем, что снова занимает стойку смирно.
Справившись, делаю паузу, чтобы Фюрер потеряла бдительность, а затем резко вскакиваю и переворачиваю ее на живот, раздвигая стройные ноги пошире. Ласкаю двумя пальцами.
– Ну держись!
– Боюсь-боюсь, – шумно дышит в согнутый локоть. – Твою мать, – вздрагивает всем телом, когда размашисто толкаюсь в нее. Раз за разом. – Я же пошутила.
– А я нет.
Сдавливаю талию и склоняюсь, чтобы по-хозяйски оставить горячие поцелуи на спине.
– Ты у меня монстр, – дразнится. – Даже после работы! Самый настоящий монстр!..
Вы когда-нибудь пробовали ржать и трахаться?
Получается, поверьте, с трудом.
Избавившись от использованных презервативов, подтягиваю расслабленное тело к себе и накрываю нас одеялом.
– Может, шампанского, Огнев? Все равно весь день дома… Детей папа с мамой привезут. Бабушка, как всегда, на автобусе.
– Можно. Только лень…
– Говорю же… устал, – снова лезет под кожу.
– Ладно, – ворчу. – Сейчас…
Иду на кухню и достаю из холодильника, заставленного деликатесами, бутылку игристого. Потом, подумав, режу хлеб и раскладываю его на тарелке.
В спальню возвращаюсь в фартуке на голое тело, с подносом и бокалами.
– Ого, – подтягивается к спинке кровати Еся. – Вот это сервис.
– У меня для тебя подарок, – подмигиваю.
Она смотрит на поднос и хмурится.
– Убью тебя! Двадцать шесть тысяч!!! 1
Я лыблюсь как идиот, открываю ключом свое «резинкохранилище» и достаю оттуда небольшую баночку.
– Такие деньги, Антон! Ты сдурел! Давай хоть на Новый год оставим! Черная икра все же.
– Да ну, – вскрываю крышку. – Дети переблюются опять. Вот тебе и праздник. Будем с тазиками бегать, как в прошлый раз.
Фюрер с улыбкой прищуривается. Красивая такая…
– А помнишь, как Ленка пришла нас поздравить и притащила какой-то ротовирус?
– Эти фейерверки я еще