Твердое бедро теперь по-хозяйски упирается в мое. Наши плечи тоже приветливо трутся друг об друга.
Как уж тут разобраться?
С трудом поднявшееся на место сердце с аритмией и одышкой валится обратно.
– Это платье, – скромно поправляю, подтягивая бретельку. Локтем задеваю каменный торс.
Вздрагиваю.
Да чтоб тебя!..
– Оно из «Икеи»? Тебе деталей так конкретно не доложили, ты в курсе?
Я лишь закатываю глаза. Ленка предлагала скрепить мои идеальные полушария скотчем, как это делает Джей Ло, но я отказалась.
Как обычно бывает в женской голове, мысли тут же выстраиваются кривой болезненной цепочкой: Джей Ло рассталась с Беном Аффлеком, а Есения Файер с Александром Зародышем.
Все мужики – козлы. И дело вовсе не в фамилии.
Снова грущу.
– Я – Гульнара, – берет на себя инициативу подруга и тянется бокалом через стол.
– Антон.
Он хватает стопку с огненно-красной жидкостью, вежливо чокается с Гулей и, кивнув нам с Ленкой, опрокидывает содержимое в себя.
Не закусывает и не запивает.
Не мужик, а ходячий тестостерон.
– А кем вы работаете, Антон?
– Эм-Че-Эс, – проговаривает по буквам.
Гуля, кажется, в восторге.
– Ой, мамочки, вы пожарник?
Отпустив смешок, слушаю стандартный в таком случае ответ:
– Я пожарный. Пожарники жгут, а пожарные тушат.
– А-а-а… ясно, – отчего-то краснеет на последнем слове Гуля. – Как… романтично!
Мы с Ленкой понимающе переглядываемся.
Амуниция пожарного весит столько, что в стиральную машинку целиком не помещается, если добавить к этому постоянные дежурства, командировки и оклад в двадцать восемь тысяч рэ, романтический флер жизни со спасателем сразу развеивается.
– А если сейчас начнется пожар, вы нас спасете, Антон?
– Гуля-я-я, – стонем мы с Ленкой в голос. – Хва-тит.
Огнев же, потирая подбородок, серьезно осматривает помещение, складывает руки на столе и спокойно произносит:
– Все зависит от очага возгорания, но… если здесь начнется пожар, процентов восемьдесят, что мы не дойдем до выхода. Скорее всего, задохнемся от дыма в районе барной стойки. В помещении гораздо больше людей, чем следовало бы.
– Антон, – выдыхаю, нахмурившись.
– Все хорошо. Ты только не бойся… – подмигивает мне.
И я правда не боюсь.
Наблюдаю, как Антон берется за еще одну наполненную алкоголем стопку. Задумчиво вертит ее между пальцев и склоняется к моему уху.
Щеку обдает жаром.
– А ты знаешь, что такое «брудершафт», Фюрер? Твои придумали…
Жесткие губы в приглушенном свете смотрятся неприлично вкусными, но я равнодушно отворачиваюсь. Отпивая шампанское, думаю о том, что вечер становится опасным. И дело вовсе не в гипотетическом пожаре в баре.
Пожар давно у меня внутри. А завтра я наверняка буду жалеть…
Резко поднявшись, хватаю сумку:
– Я домой поеду, девочки.
– Ну нет, Есения Адольфовна, – возмущается Ленка. – Ты обещала всю ночь веселиться.
– Я тетрадки не проверила, – леплю первую попавшуюся отмазку.
– Я провожу, – вслед за мной поднимается Огнев.
Наградив его многозначительным взглядом, жалостливо смотрю на Ленку.
– Иди уже, – фыркает она вслед. – Не заляпайте там… тетрадки-то.
Забрав в гардеробе пиджак, выбираюсь на улицу. Запах мужской туалетной воды и странное ощущение в затылке преследует, поэтому не сомневаюсь, что Антон идет следом.
В такси мы садимся молча. Оба на заднее сиденье.
Назвав свой адрес водителю, я отворачиваюсь к окну. Пульс учащается с каждой минутой. Это просто невероятно, черт возьми.
– У меня была пятерка по математике, – как бы между прочим произносит Антон негромко.
Я ошпариваю его своим негодованием. Сумасшествие в темных глазах лупит по венам хлеще шампанского.
– Не обольщайся, – строго произношу. – Программа с тех пор десять раз поменялась и стала сложнее.
Минуты две молчим.
– У меня красивый почерк…
– Сильно сомневаюсь.
– Я мог бы…
– Антон! – повышаю голос.
Снова отворачиваюсь.
Борюсь с собой, понимая, что пригласить его к себе – это худшее решение в жизни. Там все напоминает о Саше. Три года – немалый срок. Мы были счастливы. В моей квартире.
Разочарование, поселившееся в груди, печет. Хочется его скинуть, избавиться, ничего не чувствовать.
Главный проспект за окном стремительно превращается в узкую улочку, на которой располагается мой двор.
Время утекает сквозь пальцы. Второго шанса не будет.
Антон, будто тоже это чувствует, забив на расстояние между нами, хватает мою руку. Жест поспешный, немного отчаянный. Я наслаждаюсь теплом от легких прикосновений, которое мужские пальцы оставляют на ладони. Это успокаивает совесть.
– Ты оставила у меня чайник с кружками, – произносит Антон напряженно. – Не хочешь забрать?
Я хватаюсь за спасительную соломинку.
– Хочу…
– Он тебе нужен?
– Страсть, как чаю хочется, – замечаю.
Опустив голову, молча слушаю, как водитель с моим спутником переговариваются. Мы разворачиваемся на пустынной дороге и несемся в сторону спального района. Разноцветные многоэтажки напоминают о Саше. Я делаю над собой усилие, чтобы не смотреть в его окна.
В лифте старательно изучаю объявления от управляющей компании. Когда двери разъезжаются, Антон любезным жестом приглашает выйти первой. То же самое повторяется у входа в уже знакомую квартиру.
Стук каблуков приглушается ламинатом. Замок щелкает. В прихожей становится темно и жарко.
Вдох-выдох.
Прикрываю тяжелые веки, когда мужские руки скидывают с меня пиджак, и он падает прямо на пол.
– Я не уверена…
Антон приближается сзади, и я ошеломленно округляю глаза. Каменный пах настойчиво подпирает поясницу. Охренеть!
– У тебя это хроническое? – хрипловато интересуюсь.
– Мы еще с прошлого раза не ложились.
– Сочувствую. Хм… Это вообще лечится?
– Не знаю. У меня такое впервые…
Я тихо смеюсь.
Не верю.
Вздрагиваю, когда теплые ладони проникают под кусок шелковой ткани, проходятся по впалому животу и по-хозяйски сжимают грудь, идеально совпадающую с ними по размеру. Его руки сильные и крепкие.
Тяжесть внизу живота усиливается. Ноги предательски подкашиваются.
– Антон…ч-ч
Он, прерывисто дыша, проверяет нежные полушария на вес и большими пальцами мучительно медленно оглаживает заостренные соски.
– Охренеть, Файер, – шепот разрывает тишину. – Весь вечер только об этом и мечтал…
Глава 10. Есения
– Анто-он, – тяну на выдохе, пока он поворачивает меня к себе и мягко подталкивает к стене.
Возбуждение пронизывает, искрами роится и выходит из меня рваным дыханием. Желание сродни наваждению. И со мной такое тоже впервые.
Мощное тело нависает сверху, глаза Антона темным янтарем блестят в полумраке.
– Хочу тебя пиздец как, – бесстыдно признается, склоняясь к губам.
Первый поцелуй – словно в доказательство сказанного – до сладкой судороги безумный и обжигающий.
Током бьет.
Горячий язык толкается в меня без приглашения, об этикете и важности прелюдии Антон явно не в курсе, потому что вместе с варварским захватом моего рта, он продолжает тискать грудь. По-мужски. Даже по-медвежьи.
Я, чтобы не анализировать ситуацию, прикрываю глаза и