- Нормально, - отвечаю невозмутимо.
- Просто… нормально? - смеется.
- Не надо было, - ворчу по-стариковски. - Дорогой подарок вышел. Больше такие не дари. Не приму. Услышала?...
Она задирает подбородок и тоже, кажется, планирует мое удушение.
- Я тебе что, новобранцы твои?... - сердится.
- Блядь, - ржу в потолок. - Где-то я сегодня уже слышал…
- Но тебе хоть нравится, Влад? - обижается. - Я ведь старалась, выбирала то, что тебе бы и правда понравилось. Это же как игрушка для взрослых мальчиков. Консультант в салоне очень хвалил, говорил, что любой рыбак или охотник в восторге будет. А ты «дорого, дорого». При чем тут это?...
- Не психуй. Нравится, конечно. Да я в ахере!... - окончательно ей сдаюсь и, разглаживая по часовой стрелке шелк на ягодицах, рассказываю. - И мужики заценили. Все прокатились, все сказали, что у меня жена лучшая.
- Так уж и все?...
- Тимур, Антоха, Серега, Костя, Микула - все.
- Ну… хорошо, - смягчается Федерика и трется носом о мое небритое лицо. - Ещё бы с Машей нам поговорить. Она ведь из комнаты так и не выходит.
Проблема…
- Ладно, - призывно шлепаю мягкое бедро и, дождавшись пока она встанет, поднимаюсь сам. - Пойду на ковер к нашей принцессе. И с королями такое бывает…
- Иди-иди. И будь с ней помягче, Влад. Она ведь… девочка…
- Да я с ней всю жизнь гуттаперчевый. Куда уж мягче?...
- Я знаю, но все равно - помягче, Владь.
- Разберемся. Нежные все!... - иду на выход.
Опять ворчу, получается?... Вообще, часто за собой это замечаю. Старый стал.
Три раза постучавшись, тихо спрашиваю:
- Маш, можно?...
Молчит.
Приоткрываю дверь настолько, чтобы не снести ее личные границы к херам. Кто их вообще придумал и когда? До сорока лет ничего такого не слышал.
- Маш?...
- Что? - доносится грубое с кровати.
Заглядываю.
- Я там рыбу привез с Волги. Живую. Пойдешь смотреть?...
- Пойду, - она поднимается и пальцами вытирает раздутое от слез лицо.
- Я…. я тебя внизу подожду… - сипло говорю.
Слетаю с лестницы и хожу из угла в угол.
В моей груди кто-то сильно виноватый раздувает огромный шар. Перегнул, наверное. Я хреновый отец. Каким был, таким и остался. С одиннадцатилетним ребёнком поговорить нормально не могу.
- Я готова, - Маша невозмутимо спускается, по пути застегивает спортивную кофту. - Ну? И где там твоя рыба?... - зрачки совершают почетный круг и закатываются.
- В багажнике, в гараже, - иду на улицу.
По разложенной на газоне палатке пробегает Каринка. Кстати, после шестых родов перевязанная.
Открываю ворота, включаю свет и расстегиваю замок на рыболовном кане.
- Вот. Рыба, Маш!... - отхожу подальше, чтоб посмотрела.
Она, гремя шлепками, подходит ближе и, ухватившись за крышку багажника, привстает на носочки.
Тянется, но дотянуться ещё не может. Потому что мелкая.
- Иди сюда, подросток, - не выдерживаю и подхватываю ее на руки.
Машка легкая, но уже не как одно перышко, а как целая подушка из них.
- Папа, - недовольно произносит, но хватается за мою шею и заглядывает в кан. - Я просто небольшого роста, а так-то уже взрослая…
- Напиши там своим, в ВОЗ-то. Чтоб и роста тебе, если что, поднакинули…
- Папа, - теперь смеется. - Какие они красивые. Это карасики?
- Карасики и ерши.
- А мы их отпустим?...
- Вообще, я думал, скормить их Каринке.
- Зачем Каринке? - пугается. - Надо их отпустить, пап.
- С ночевкой к Мирке? - смеюсь, а она снова дуется. - Ладно уж. Съездим завтра, отпустим.
Машка поворачивается и смотрит в глаза.
- Вместе?...
- Вместе, Маш.
- Круто.
- Ты прости меня. Я тебе нагрубил, но это все для твоего же блага.
Тут же улавливает, что даю слабину.
- Просто Мирка, она ведь… - тараторит и третья за вечер обнимает за шею так, будто планирует мое удушение.
- Я тебя все равно не отпущу, - одергиваю и, выключив свет, несу Машку в дом, пока она раскидывает шлепки и радостно визжит под адский треск моей сорокавосьмилетней спины.
- Папа, я тебя люблю, - говорит она, когда закрываю дверь ее комнаты. - Хоть ты и вредный. Все равно самый лучший!
- Я тебя тоже люблю, Маш. Спокойной ночи.
В состоянии полного удовлетворения обхожу дом и закрываю все окна, а затем всё-таки заканчиваю с палаткой. Совесть не позволяет так оставить.
Когда возвращаюсь с улицы, носом улавливаю аромат своего счастья. Сложно сказать, чем именно пахнет… Просто нравится и хочется сюда возвращаться. С учений, на которые меня часто приглашают в качестве тренера, с рыбалки, из Ласточки, в которую мы так и ездим каждое лето. Всегда хочется вернуться сюда, подняться по лестнице, зайти в спальню и увидеть любимую женщину, которая все это воплотила в жизнь.
Федерика, с кем-то поговорив, убирает телефон на тумбочку и отбрасывает краешек одеяла, приглашает к себе. Глаза загадочно блестят в приглушенном свете от ночника.
Устраиваюсь рядом и крепко ее обнимаю.
- Бабушка значит!... - посмеиваясь, сую руку под подол шелковой сорочки.
- Знаешь старый анекдот?... - шепчет.
- Какой?
- Не так страшно спать с бабушкой… - она поднимает на меня лицо, и я замечаю, что ее лицо влажное от слез. - Как стать дедушкой!...
- И что это значит? - мое сердце пропускает глухие удары.
- Пашка родила… Ты теперь дедушка, Владислав Алексеевич!... Поздравляю!...
Счастливо откидываюсь на подушку и, блаженно улыбаясь, пялюсь в потолок.
У всего есть начало и у всего есть конец. И да, мы не молодеем, но вот, в жизни наступает новый этап: наши старшие дети становятся родителями, Федерика - самой обворожительной бабушкой, а Отец получается... Дедом!...
Дедом!...
И я чертовски этому рад...
____________
Дорогие мои!
Заканчивая эту книгу за день до своего дня рождения, я просто невероятно счастлива и горда собой и своими героями. Федерика и Влад сильные, мудрые, честные и счастливые. Я тоже счастлива, потому что каждый божий день занимаюсь своим любимым делом и стараюсь делать это хорошо.
Спасибо, что вы поддерживаете мое творчество и готовы на все авантюрные идеи!...
Люблю, ценю и уважаю.
Ваша Лина.
П.с. Так мне полюбилась эта семейка… Истории Маши - быть. А возможно и ещё кого-нибудь) Чтобы не пропустить, не