— Отвечу так: сам не видел, — сдержанно сказал Малышев, — но слышал от людей, которым верю. Бывало.
— Боже мой, просто не верится! — вырвалось у Бекасова.
— Оставьте, Игорь Миланович, — махнул рукой Малышев. — Нам ещё крупно повезло, что полковник с нами. Учитесь, пока есть возможность. Слышал, он рвётся назад на Кавказ, и лишь высочайшая воля удерживает его здесь.
* * *
В конце марта ко мне с визитом пожаловали полковник Лукьянов и Куликов. Оба сияли довольными улыбками. Особенно Лукьянов — на груди его красовался новенький орден Владимира четвертой степени.
— Жан Иванович пожалован в коллежские советники, шестой класс, армейский полковник! — гордо возвестил Лукьянов.
— Ну, полно вам, Лев Юрьевич, — смущенно отмахнулся Куликов.
— И десять тысяч премии, ассигнациями! Каково, Пётр Алексеевич? — не унимался полковник.
— И вы приехали ко мне отмечать свои награды, — констатировал я.
— Ну, что вы, Пётр Алексеевич, мы приехали по иному поводу, — вновь засмущался деликатный Куликов.
— Не смущайтесь, Жан Иванович! Его сиятельство не разорится на двух бокалах коньяка, вина с мясной нарезкой. Я прав, граф? — Лукьянов лукаво подмигнул.
— Конечно, Лев Юрьевич, для друзей не пожалею, — вздохнул я.
— Как-то уныло Пётр Алексеевич отвечает, — усмехнувшись, заметил Куликов.
— Не обращайте внимания, друзья. Просто устал, но искренне рад вашему визиту. Пройдемте в кабинет. Вы не против, если Дмитрий Борисович присоединится к нам?
— Нет, — после недолгого раздумья согласился Куликов. — Мы с уважением к нему относимся.
— Добрый вечер, ваше сиятельство, — почтительно поздоровались Лукьянов и Куликов с вошедшим графом Васильевым.
— Дмитрий Борисович, господа пожаловали поделиться новостями, — предупредил я его.
— Даже так? Прошу, располагайтесь как вам удобно. Пётр, распорядись!
Мы устроились в креслах, граф Васильев занял место за столом.
— Мы слушаем вас, господа, — сказал граф, когда слуга накрыл чайный стол напитками и легкими закусками.
— Я, пожалуй, доверю слово Жану Ивановичу. Рассказчик из меня никудышный, — поспешно проговорил Лукьянов, вверив повествование Куликову.
— Хорошо, господа, — начал Куликов. — Суть новостей такова: завершились суды над всеми фигурантами, что были доставлены в Петербург. Чёртова дюжина — тринадцать человек, начиная с обер-интенданта и ниже. За исключением Анукина, который якобы сам наложил на себя руки. Умные люди отнеслись к этому с пониманием, прочим же — так удобно для следствия. Так вот: из тринадцати девятерых лишили дворянства и всех прав. Имущество конфисковано в казну, семь лет каторги. Смолин, Кудасов и прочие. Все ходатайства о смягчении участи Смолина государь отклонил. Свет в панике, прочая же публика в большинстве своем решение государя поддержала. Шестьдесят три фигуранта, осужденные военным судом Кавказского округа, поражены в правах, имущество конфисковано. Им предоставили выбор: пять лет каторги в Сибири или пять лет работ в арестантской дорожно-строительной роте с последующим вольным поселением на Кавказе — без права возвращения в прочие губернии. Все избрали арестантскую роту. Говорят, это ваше предложение, Пётр Алексеевич?
Граф Васильев с интересом взглянул на меня.
— Вздор, Дмитрий Борисович! Чистый навет! — поспешил я отречься.
— Надо признать, решение вполне разумное, — продолжил Куликов. — К ним добавят дезертиров да прочих осуждённых и отправят на строительство дорог и укреплений.
— Однако круто взялся его императорское величество, — не удержался Лукьянов.
— А как же Кудасов, Жан Иванович? — спросил я, вспомнив о нем.
— Не тревожьтесь, Пётр Алексеевич, — успокоил Куликов. — Наш христианнейший и всемилостивейший государь позже заменил всем каторгу на ссылку. Кудасова — на вечное поселение в Тобольск. Остальных — куда, не ведаю. Не смог государь остаться твердым до конца. Но и само такое изначальное решение для многих стало неожиданностью. Не ручаюсь, но, говорят, на государя повлиял цесаревич, требовавший более сурового наказания. Вот, собственно, и все новости, господа. — Куликов смочил горло глотком вина.
— О чём задумались, ваше сиятельство? — спросил Куликов графа.
— Вот, гадаю, хватит ли у государя смелости проверить Военное министерство и Адмиралтейство? — задумчиво произнёс Васильев.
— Нет, — покачал головой Куликов. — Слишком громкие имена прозвучат во время расследования. Не стану упоминать, кто обязательно фигурировал бы. Все это понимают и, думаю, не особенно боятся. Он не решится на конфронтацию с таким количеством противников.
— Не удивлюсь, — подхватил я, — если и при таком шуме во внутренних делах, англичане, французы, австрияки да прочие наши «друзья» не активизируют своих сторонников и поклонников. — Я сделал паузу. — Видимо, государь опасается именно этого — активных действий оппозиции. Не исключаю и крайних мер с их стороны. Поэтому необходимо ускорить подготовку отряда ближней охраны высочайших особ. И не забывать о цесаревиче. Скажем, два постоянных охранника при нём.
— Вчера я был на базе отряда, — оживился Лукьянов. — Впечатлён их успехами! Пётр Алексеевич, вы прирождённый учитель. Нисколько не удивлён тому глубочайшему уважению, которое питают к вам бойцы ССО. А ротмистр Малышев и вовсе величает вас не иначе как, командир. Сколько раз предлагал его высокопревосходительству Бенкендорфу, взять вас на службу в качестве начальника всех специальных подразделений! — Лукьянов развёл руками с искренним огорчением. — И каждый раз слышу: вы нужнее на Кавказе.
— Он прав, Лев Юрьевич, — степенно заметил граф Васильев. — Пётр Алексеевич на сегодня — фигура ключевая. Слишком многое завязано на него лично. Потому я полностью поддерживаю Александра Христофоровича, хоть и сам не прочь был бы видеть его службу в Петербурге.
Беседа подошла к концу и гости уехали.
— Ну, что, Пётр, многие значимые события произошли благодаря тебе. Не спорь. Я доволен своим решением доверить тебе мой род Васильевых. Вижу, он в надёжных руках, но прошу тебя, будь осторожен. Я не зря упомянул тебя как ключевую фигуру на Кавказе. Это не видно со стороны, зато все заинтересованный лица прекрасно знают и понимают твоё влияние там. Ещё раз прошу, осторожность и продуманность в действиях. Ты уже не можешь бездумно рисковать собой.
Я молчал, понимая, что граф прав во всём. Мне пора на Кавказ и как можно быстрее. К началу лета, крайний срок. Что-то тревожное шевелилось в душе.
Глава 35
Андрей и Михаил, прибыли в Пятигорск. Они ехали верхом с ординарцами и двумя фургонами оружейников. Андрей с удивлением