- А хороший у тебя бывший будущий муж, мам, - выдает она, и в голосе слышится попытка вернуть все на круги своя, сделать вид, что ничего не произошло. - Одобряем.
Ее перебивает Яна. Резко, без обиняков, как всегда, когда дело касается чего-то по-настоящему важного.
- Полька, помолчи. Мам, мы это… извиниться хотели.
Она встает, выпрямляется, готовая к казни. Полина, покраснев, нехотя слезает с кресла, ставя на пол разомлевшего пса.
- Мы с Полиной вели себя как свиньи и были не правы. Очень-очень не правы. Мы с самого начала поняли, что сказали фигню, но поговорить вот так, с глазу на глаз… гордость не позволяла.
- Дурость, а не гордость, - фыркает со своего места Тимофей, и Яна бросает на него сердитый взгляд.
Я перевожу взгляд на Полину. Она вся пунцовая, смотрит в пол.
- Мама, Яна права. Мы эгоистки, идиотки, и вообще! Извини нас. Просто… извини.
«Просто извини». Если бы они знали, как далеко это «просто» от простого. Что впереди нас ждут долгие разговоры, признания, возможно, слезы. Они обе ранили меня глубоко. Но сейчас… Сейчас они здесь. Дома. И они просят прощения. Это первый, самый трудный шаг. Остальное… остальное будет потом.
Я расставляю руки в стороны, широким, всепрощающим жестом.
- Идите сюда, дурочки мои.
Они с рыданием кидаются ко мне, обвивают шею руками, прижимаются так сильно, что аж дух перехватывает. Я чувствую, как намокает плечо от их слез, но мне плевать. Они дома.
Стою так, обняв их, и смотрю на всех остальных сквозь влажную пелену на глазах. Вот Полина уже отстраняется и пытается дернуть Тимофея за его новую бороду: «Чего это ты так зарос? На попа похож!» Тим огрызается: «А вы дольше в Европах своих сидите, авось я бы до церковного сана дорос и обвенчал нашу маму с вашим новым папой!» Яна фыркает, Поля бьет брата по плечу. Рита, улыбаясь, опирается на Юру. Граф трется о мои ноги.
Яшин ставит передо мной на стол свежую чашку кофе. Его пальцы на мгновение касаются моей щеки, а губы - виска.
-Если устала, скажи, - тихо говорит он, чтобы слышала только я. - И я всех разгоню.
Качаю головой. Нет. Это не та усталость. Не тяжелая. Не та, которую хочется скинуть с плеч. А тихое, глубинное, ничем не нарушаемое чувство после долгой битвы, которую ты наконец выиграл. Теперь мне хорошо. По-настоящему.
Глава 43
Проклятый телефон. Он сегодня мой главный враг. Листаю ленту новостей, чтобы отвлечься от ноющей, знакомой боли в желудке. Третий день уже болит. Таблетки не берут. Как будто внутри поселилась злая, живая колючка, и ее не выковырять.
К колючке внутренней добавляется внешняя. Не то заноза, не то мозоль. Карина. Улыбается с экрана под какой-то дурацкой статьей о «развитии малого бизнеса». Сияет, черт возьми. Как будто мой уход от нее – лучшие события в ее жизни. Расцвела, похорошела, ожила. Меня от этой улыбки передергивает. Хочу смахнуть страницу вверх, но пальцы не слушаются. Читаю. Впитываю каждое слово, каждую цифру ее успеха. И делаю скриншот. Идиот. Зачем? Чтобы потом смотреть на нее и ненавидеть за это себя? Бросаю телефон на диван. А потом снова беру в руки – слабак.
Проверяю сообщения. Тишина. От Полины и Яны – ни слова. Вчера я им скинул смешной мем. Поля ответила смайликом. Яна написала «классно». И все. Как будто я не отец, а надоедливый знакомый, которого нужно вежливо отшить. Они там, в своем уютном мире с мамой, а я здесь. Один.
На работе тоже красота. Встречал сегодня взгляд замминистра – в нем было то самое мерзкое сочетание жалости и презрения, которое никогда не ожидаешь встретить по отношению к себе. «Как дела, Владлен Анатольевич? Как здоровье?» – этот идиотский шепоток за спиной. Все знают. Все видят, что я трещу по швам. И им это нравится. Любят смотреть, как тонет тот, кто был выше.
А Лена? Два дня. Целых два дня она охотится за мной, как настоящая хищница. Нежный цветок? Да она этой нежностью, как одеялом, прикрывает свой звезданутый характер, так что я и не понял поначалу, кто передо мной. Не фиалка, нет. Гарпия! И очень умелый манипулятор.
«Голова болит, наверное, давление упало».
«Не бросай меня, пожалуйста. Всю жизнь меня все бросают, если это сделаешь ты – я просто не переживу».
« Ночью снились кошмары, кто-то громко ходит за стеной, не могу уснуть».
А сегодня утром она превзошла себя.
Прорвало кран.
Сразу позвонила, орала, как настоящая истеричка:
- Котя, я не знаю что делать! Вода везде! Ты приедешь?
Представляю картину. Я, бледный, с дергающимся глазом, на полусогнутых, бросаю совещание с министром и мчусь через полгорода чинить ей еб*чий кран. Как какой-то сантехник из ЖЭКа.
Странная штука. С Кариной… С Кариной я даже не знал, где у нас инструменты хранятся. Она сама все делала, организовывала, решала. И никогда, слышишь, никогда не тащила меня с работы ради такой ерунды. А тут… Меня пытаются втянуть в жалкую игру в «спасителя» без моего на то согласия!
- Вызови аварийную службу, – цежу сквозь зубы. – Или погугли, как перекрыть воду. Взрослый человек, справишься.
Сбрасываю звонок. Даже испытываю небольшое удовлетворение от того, что не поддался, не побежал, не дал собой манипулировать. Пусть учится решать свои проблемы сама.
Проходит час. Два. Телефон молчит. Ни одного мерзкого писка. Ни сообщения, ни звонка. Ничего. Сначала я радуюсь этому. Наконец-то Лена замолчала. Не повзрослела, люди не меняются так кардинально за такой маленький срок. Но хотя бы поняла, чего я от нее хочу. Что рядом со мной должна быть взрослая, сильная, самодостаточная женщина.
Но к обеду тишина начинает напрягать, давит на уши, и становится слишком громкой. Слишком нарочитой. Это уже не молчание обиженной женщины, это что-то другое. Что-то нехорошее.
Я срываюсь на крик на подчиненного из-за какой-то ерунды в отчете. Сам потом не могу вспомнить, за что. Просто прорвало. Все смотрят на меня как на сумасшедшего. Мне плевать.
К четырем часам не выдерживаю. Сам звоню ей. Трубку она ожидаемо не берет. Вызов сбрасывает. Пытаюсь еще раз – то же самое. В груди замирает что-то холодное и скользкое. Не страх. Нет. Скорее… предчувствие.
Черт с ней, с гордостью. Я попробовал воспитать из девочки женщину, не получилось. Может я и сам не готов к тому, чтобы со мной был кто-то равный. Нервничаю так, будто Лене не 28, а 5 и я оставил ее один на один со спичками. Знаю, что это шиза, но ничего не могу поделать. Выдыхаю. Решаю, что пора ехать. Разбираться. Посмотреть ей в глаза и наконец поговорить. Может нам нужно увидеть друг друга и только тогда пройдут все обиды, претензии и желание исправлять другого под свой выдуманный стандарт.