— Ну че, рыжий, или как тебя? Серо что-то там… Давай, делись доходами. С тебя двести — и можешь дальше детишек извращать, — енотовидного бандита отодвинул в сторону другой.
Он был с ними в ателье, но не наезжал на меня у магазинчика Рыбака. Непуганный.
— Какие, к бесам, деньги? — поднял бровь я. — Что с вами не так, мужики? Вам пацаны вроде бы сказали: никаких денег я тут не беру, ребята приходят, занимаются, я просто подсказываю.
— Ты че, терпила, за лохов нас держишь? — вызверился бандюк.
— Вы по-русски понимаете? Не беру денег. Просто занимаемся, — внутри моей груди уже жгло огнем.
— Да мне пох ваще! — наконец признался бандит. — Гони бабки!
Им просто сильно-сильно хотелось, чтобы я прогнулся. Вот и все. Непривычно таким типам видеть какого-то хлыща с модной стрижкой и ухоженной бородой, который их не боится.
Ну, то есть это они думали, что я не боюсь. Я ужасно боялся, аж дыхание спирало. Но это ровным счетом ничего не значило: когда несколько лет живешь с четким осознанием своей смертности и продолжаешь работать и делать обыденные дела вопреки спонтанным чудовищным приступам боли — страх это так, в порядке вещей. Можно потерпеть.
— Нет. Не будет никаких денег, — повторил я, потирая солнечное сплетение.
Очень сложно было распознать это ощущение внутри. Не изжога, не сердце, не… Бес его знает, что там так пекло-то! Терпеть можно — ну и ладно.
— Поня-а-атно… А ну — пойдем, — и он, сволочь такая, дернул меня за рукав.
А потом наклонился к самому моему уху, обдавая запахом пота, сигарет и пивного перегара, и прошептал:
— Мы знаем, где он живет, — и кивнул на Белова. — И где живут другие. И с какой соской ты трахаешься, и где ты живешь, и кто твои соседи. Мы здесь хозяева. А ты — просто рыжий бородатый черт! Пшли.
И развернулся, и пошел прочь с набережной, вдоль реки, туда, где приличные тротуары превращались в тропинки, а зеленые насаждения — в заросли кустарников и невысоких деревьев, или, как говорят белорусы — хмызняка.
А я пошел за ними, не вынимая руку из рюкзака, сжимая черенок лопатки. Бандиты даже в «коробочку» меня не взяли, они были на сто процентов уверены в себе, чтобы атаковать сзади, внезапно. Эти бугаи хотели меня унизить показательно. В первую очередь — показательно перед самими собой. Они подсознательно мечтали поднять себе самооценку, доказать себе, что тот факт, что я их, выржаясь детсадовским языком, набил — нелепая случайность.
Заросли сомкнулись за моей спиной и, кажется, мы прошли достаточно, чтобы нас не услышали с набережной, так что было странно, что они не останавливаются и не начинают делать то, что задумали.
В груди жгло все сильнее — очень некстати. В голове моей звучали… Нет, не барабаны. Дурацкая песенка-дразнилка, которую мне напомнил тролль Барбакан. «Рыжий-рыжий, конопатый, убил дедушку лопатой…» Однако, если б он только знал, насколько прав! Дедушки, бабушки и прочие далекие предки, а точнее — их не до конца сгнившие оболочки, восставшие из мертвых под воздействий древних проклятий или черного волшебства — многие, многие из них полегли от лопаты в руках рыжего Пепеляева, и я теперь точно знал — с этими тремя я справлюсь. Наверняка. Зарублю, а потом — закопаю, если только у них с собой нет огнестрела или…
Или если их не дюжина человек на поляне посреди кустов, котрые собрались бухнуть вечерком и пожрать шашлычков.
— Га-а-а, пацаны пришли! А это что за хер с вами? — общество тут было тощим, короткостриженным, татуированным, очень-очень характерным.
Я почему-то был уверен: они тут амнистию отмечали. Тот самый контингент.
— Этот рыжий говноед, про которого мы говорили, — пояснил один из моих провожатых. — Борзый.
— Так это тебя Рыбак прикрывает? Из-за тебя нас Холод взгрел? У-у-у-у, да ты ваще терпила, еще и сам пришел… — самый мелкий из них оказался лидером. Наполеончик, однако. — Похож, похож. Точно — он! Пепеляев, да? Правильно про тебя говорили — идиот. Нормальные предложения от уважаемых людей принимать не хочешь — значит будет все по плохому.
Я прищурился: вот этой последней фразой он сделал для меня весь этот фарс кристально ясным. Предложения, уважаемые люди… Такая мелочность, ну надо же! Я думал — хотя бы киллера со снайперской винтовкой наймут, или демона с рогами и копытами натравят… А тут — шайка уголовников. Однако, как говорится, хороших послали к хорошим. А этих — ко мне…
— Смотри че дальше случится, рыжий, — мелкий подошел ко мне вплотную и ему пришлось задирать голову вверх, что доставляло определенные неудобства. — Мы тебя тут щас уработаем до полусмерти, будешь инвалидом. Поедешь на больничку. Хату твою мы спалим и веришь, нет — мне ваще похер сколько нелюдской мрази из твоего подъезда сдохнет при пожаре. И Дашку найдем, давно ей пора с нормальным хером познакомиться… И ты ваще ничего с этим сделать не сможешь. Будешь лежать в гипсу и думать, что твоей жизни пришел амбец. И ты сам в этом виноват, соображаешь? Мы и Холода потом уработаем, возомнил себя тут царем всея Руси…
Я отпустил лопатку и на секунду прикрыл глаза. Внутри меня разгорался настоящий пожар и просто секануть лопаткой мерзавцу поперек рожи было явно недостаточно, чтобы его потушить. Я вдохнул поглубже и…
— Ху-у-у-у!!!
Из моего собственного рта вырвался гигантский сноп алого пламени, мощного, всепожирающего, яростного. Огонь прошелся по поляне, сметая все на своем пути, испепеляя растительность и кусты, обращая людей в горящие, вопящие и бегающие комки страданий.
— ХОР-Р-Р-РОШО! — радостно рыкнул дракон.
— Дерьмо, дерьмо, дерьмо, — я на секунду замер, а потом увидел, что огонь подбирается ко мне, плавятся уже самые подошвы моих кроссовок, и припустил прочь, к реке, туда, где плескались спасительные днепровские воды, и в голове моей не было ни одной мысли.
— ПРИЗНАЙ УЖЕ — ТЕБЕ ПОНРАВИЛОСЬ. МЫ ВСЕ СДЕЛАЛИ ПРАВИЛЬНО! — дракон был в максимально благодушном распоряжении духа.
— Мы все сделали правильно, но мне ни разу не понравилось, — отрезал я.
— НУ И ДУРАК, — констатировал дракон.
А я и не собирался с ним спорить.