А такой кошмар сулит немалые деньги.
Если бы ей только удалось заснять сегодня драную белую ночную рубашку Ангела озера Индиан, и волосы из японского ужастика, J-хоррор, как его называют, и, предположительно, босые ноги, нечеткие и вдалеке, «призрачные и вечные», то… тогда все, верно? Двери в будущее открыты для Хетти Йэнссон, и она идет с ухмылкой Джоан Джетт [3], щурится от тысяч вспышек, втайне мечтая, чтобы вспышки эти никогда не прекращались.
Проблема, однако, состоит в том, что на самом деле Ангел представляет собой шутку-мистификацию, которую прошлым летом придумали тупые качки. Шутка или нет, но Ангел – тот недостающий компонент «Дикой истории Пруфрока, Айдахо», который выведет ее запись в стратосферу фильмов ужасов. У них впереди целая ночь, чтобы привести Ангела в вид, пригодный для видоискателя, нажать кнопку записи и держать, не отпуская, пятьдесят девять с половиной секунд – именно столько длится знаменитая запись с Бигфутом, верно?
А если Ангел не появится сегодня, то до начала монтажа отснятого материала есть еще две недели ночей. Еще две недели и остаток заначки, спертой Полом из незапертого ярко-оранжевого «Субару» каких-то ночных туристов, приехавших для большой экспедиции с купанием голышом.
«Прости, Колорадо», – повторяет Пол каждый раз, набивая очередную самокрутку табачком из «Субару». На номерных знаках белые горы на зеленом фоне – как раз такую машину нужно вскрыть, если ищешь что-то в красном штате [4].
«Прости, средний выпускной балл», – всегда добавляет Хетти, глядя, как пальцы Пола сворачивают, набивают, уплотняют.
Но не сегодня.
Вскоре она оставит все это позади.
– Что ты использовала для этого… в начале? – спрашивает Пол, поднося к глазам пальцы, превращенные в окуляры.
Хетти решила назвать такой угол зрения маски слэшеркамерами.
Она выпускает затяжку медленно и томно, воображая себя кинозвездой тридцатых годов, и достает то, о чем спрашивает Пол, из переднего кармана ее джинсовой куртки, где оно лежало с самого начала семестра.
– Ни херасе… – протягивает Пол и подносит к глазам маленький кружок из черного картона, чтобы посмотреть сквозь него. Два отверстия для глаз для игрушечной фигурки героя, а не для взрослого балбеса.
– Секрет фирмы, – говорит Хетти, пожимая плечами и засовывая картонный кружок в объектив, чтобы Пол мог сам поглазеть в отверстие и увидеть это волшебство.
Левую руку он вытягивает перед собой, а правой подносит камеру к лицу.
– Внимание, внимание, я – убийца! – говорит он. – Пусть кто-нибудь сделает что-то этакое сексуальное, чтобы я мог тебя зарезать!
Чуть поодаль на Главной улице загорается одинокий огонек, держится несколько подрагивающих секунд, а потом умирает.
«И это тоже», – говорит себе Хетти.
Она собирается задокументировать все это, обнажить Пруфрок, рассказать миру о том месте, в котором выросла. Нет, в том месте, в котором выжила.
– Нажми «запись», – говорит она, подтаскивая Пола поближе к себе.
Потом, видя, что он не может сообразить, о чем идет речь – «Это все твои обкуренные мозги», – Хетти делает это за него.
Теперь на маленьком экране «Дикая история Пруфрока, Айдахо» двигается по кладбищу, как выпущенный на свободу воздушный шарик, из которого почти выдохся весь гелий, а потому плывущий всего в двух футах над землей.
– Нет, Хет, не надо… – говорит Пол, отталкивая камеру.
Хетти пододвигается к нему, но камеру не отключает.
Она догадывалась, что эта часть будет для него трудной. Мисти Кристи, чье надгробие в этой сцене возвышается над другими, была его тетей. Ее дочери, кузины Пола, маленькие сестренки (хотя родных у него не было), и есть та причина, по которой он никогда не покинет Пруфрок, Хетти это точно знает. Тогда всю неделю перед Четвертым числом Пол гонял своих маленьких сестренок всеми акульими реквизитами, какие у него были, – он был фанатом, жил ради «Челюстей», может быть, пересматривал это кино в то лето до раза в неделю и выучил фильм наизусть, все время повторяя оттуда реплики.
В ту ночь он был одним из десятилетних пареньков, у которого к спине был прикреплен плавник, над затылком торчала дыхательная трубка, на лице, по которому гуляла широкая плотоядная улыбка, были защитные очки.
В 2015 году никто так не радовался этому фильму, как Пол Демминг. Хетти по сей день помнит, как он стоял на каком-то дурацком плотике своих родителей и пел ту испанскую песенку, видно было, будто ему кажется, что он запевала в этой песенке, что он теперь часть этого взрослого мира, часть Пруфрока, часть озера Индиан.
А потом, полчаса спустя, он пытался вытащить на берег свою тетушку, а его отцу пришлось оттаскивать его, когда он пытался делать ей искусственное дыхание рот в рот, хотя у нее отсутствовала половина головы. Хетти не сомневалась, что тогда-то, с этого ужаса, и началась история ее любви к ужастикам – с того момента, когда она увидела десятилетнего Пола с окровавленным лицом, отбивающегося от своего отца.
– Это памятник всем им. – Хетти рассказывает Полу о кладбищенском мобильном «Стедикаме» [5] и передает ему самокрутку, ей приходится держать вытянутую руку секунд десять, прежде чем он наконец неаккуратно вырывает его из ее пальцев, отчего немного табачка рассыпается, а слабые искорки оставляют неторопливые оранжевые следы в темноте.
Пол глубоко затягивается, мучительно долго, словно наказывая себя. Словно может стереть прошлое, стать кем-то другим, пожалуйста. Кем-то нормальным. Пальцы его теперь дрожат. Хетти накладывает на них свою руку, успокаивает их.
– Я очень надеюсь, что настанет день – и ты выберешься отсюда, – говорит он ей, шмыгая носом.
– Смотри, – говорит Хетти.
«Дикая история Пруфрока, Айдахо» еще не кончилась. Она кладет камеру между ними, они пересаживаются, чтобы лучше видеть, и…
– Долбаный Фарма, – бормочет Пол.
Именно такие слова и должны быть написаны внизу экрана. Но Хетти уже потратила все выходные, чтобы расставить по местам все буквы записки с требованием выкупа.
Слава богу, с этого момента их будет меньше.
Технически они начнут принимать заявки только в январе, но если она хочет втиснуть свой фильм в какой-нибудь из весенних кинофестивалей, то ей нужно закончить гораздо раньше.
И? Это идет в зачет собеседования выпускника, специализирующегося на истории, и должно быть предъявлено до конца семестра. Без этого